отрядов было более шести тысяч плюс 300 партизанских соединений, в которых сражались более миллиона человек. Вначале большинство отрядов действовали стихийно, и кого только в них не было, но катастрофически не хватало обученных командиров и бойцов. Большие надежды возлагались на оставленные в городах подпольные райкомы и обкомы… Но одной лишь идеологией врага было не одолеть. Да и опыта подпольной работы и партизанской борьбы у партийных секретарей еще не было. К тому же они были хорошо известны местному населению, поэтому их в первую очередь выдавали предатели. Случалось, они попадались в руки врагу, имея при себе списки подпольщиков.
Органы безопасности, истерзанные чистками, начавшимися с наркома Ягоды, тоже испытывали нехватку профессионалов. НКВД, ИНО, или, по-теперешнему, внешняя разведка, понесли огромные потери. Сошлюсь на данные, приведенные в книге писателя Александра Бондаренко «Фитин»: «За два года его [Ягоды] “правления” – с июля 1934-го по сентябрь 1936 года – из ОГПУ было уволено порядка 8100 человек, заподозренных “в нелояльности” к вождю и проводимой им политике. Хотя, заметим, настоящих репрессий, особенно в отношении руководящего состава, пока еще не было».
На смену карьеристу Ягоде пришел патологический палач Ежов. 18 марта на собрании руководства органов безопасности он безапелляционно заявил, что «шпионы» заняли в НКВД руководящие посты. И даже Дзержинского обвинил в «колебаниях в 1925–1926 годах». Это означало, что вскоре удар будет нанесен по сподвижникам основателя ВЧК, занимавшим руководящие посты, и их окружению.
В результате так называемых «чисток» в 1937–1938 годах, пишет исследователь Д. Прохоров, из 450 сотрудников внешней разведки (включая загранаппарат) были репрессированы 275 человек, то есть более половины личного состава. В 1938 году в органы были призваны около восьмисот коммунистов и комсомольцев, преимущественно людей с высшим образованием, попробовавших силы на руководящих должностях. Времени на учебу им давалось мало – всего полгода, затем они отправлялись на оперативную работу. Понятно, что никакие способности и энтузиазм не могли компенсировать отсутствие опыта. Вот так и встретили войну.
Понимая, что иного выхода, как вернуть еще оставшиеся старые кадры, нет, Судоплатов (иногда говорят, что вместе с другом, соратником и своим заместителем Эйтингоном) обратился к Берии с ходатайством освободить из тюрем и лагерей содержащихся в них чекистов.
Берия понял все и сразу. Виновны люди – не виновны, даже не спрашивал. Наверняка знал ответ. Поинтересовался лишь, уверен ли Судоплатов, что они нужны в создавшейся обстановке. Цинично и в стиле Берии. Услышав: «уверен», приказал освободить и без промедления использовать.
Якова Серебрянского, о котором мы в этой книге еще расскажем, привезли к Судоплатову прямо с Лубянки: уже в начале войны он был приговорен к расстрелу, но приговор в исполнение привести не успели. В августе его амнистировали, как и еще двух чекистов