– убеждена, что обладает собственными чувствами… Но это – заблуждение. На этой бренной земле, на самом деле, никто ничем не обладает. И даже боги – не могут этим похвастать. Их власть над нами гнездиться в нашем разуме, который через чувство обладания, порождает эту власть в себе, и в себе же её, – удовлетворяет. И точно также всякое иное обладание, и всякая иная власть, выходя за черепную коробку, попадая в сферу действительности, необходимо окисляется, словно железо на ветру, и превращается в прах. Как превращается в прах, в конце концов, всякий живой организм, при всей его Великой организованности, божественной красоте, и запредельной разумности, так восхищающей нас при жизни, своей властью, и своим обладанием…
История
История, – некогда «целомудренная девица» с чистейшими помыслами, была превращена в «шлюху политического борделя». Теперь она всё время врёт нам, и мы, пытаясь добиться от неё правды, раз за разом сталкиваемся с очередной ложью, не в силах вывести её на чистую воду. Ныне, она всегда предвзята, всегда меркантильно заинтересована, и всегда готова «улечься на перины», и раздвинуть ноги перед очередным «политическим хлыщом», с его «вассалом-историком», что на какое-то время завладел властью, и всеми силами стремящийся удовлетворить свои низменные потребности. (Я даже недавно одного такого видел воочию, на экране телевизора. В моей оценке он представляет собой одномоментно и «политического хлыща», с раздувшимся до размеров земли, апломбом, и «вассала историка», придумывающего и оценивающего историческое бытие, соответственно своим непомерным амбициям.
Теперь, правдивая история, всё равно, что «верная шлюха» – невероятное явление… Но как она прельщает! Как манит своей доступностью! И каждый «образованный подонок» готов забраться на неё, отбросив стыд, и иметь прилюдно в своё удовольствие, и свою пользу.
Дело здесь в том, что теперь, истории, единой для всех и каждого, независимой и целомудренной, словно недоступной королевы, – не существует. Теперь, она принадлежит всем и каждому. И потому требовать от неё «целомудрия» и честности, не приходится. История теперь живёт своей жизнью, она стала – свободной. И эта «свобода», стала для неё самым пагубным и роковым состоянием, ибо развратила её в конец, лишила её – корней на земле, и – якорей в море… И ныне она, словно «перекати поле», несомая ветрами по земле, или словно шлюпка, болтающаяся в переменчивых течениях океана…
Теперь, у всякого историка, она – своя, и лишь пересекается своей сферой с другими историями, такими же индивидуальными. Добиться от истории всеобщей правды, это как найти всё объединяющую философскую истину, её всеобъемлющую правдивую доктрину… Об этом может только мечтать добросовестный философ! И историки также, лишь мечтают об единой, правдивой и всеохватывающей истории, которая бы включала в себя всю правдивую последовательность и всеобъемлемость исторического полотна, и представляла бы собой картину окончательной