спорщики.
– Что именно сказал маркиз Лафайет?
– Он сказал, следует созвать Генеральные штаты.
– Но это пережиток! Генеральные штаты не созывались с…
– Тысяча шестьсот четырнадцатого года.
– Спасибо, д’Антон, – сказал мэтр Перрен. – Чем они могут нам помочь? Духовенство будет заседать в одной палате, дворяне – в другой, а простолюдины в третьей. И что бы ни предложили простолюдины, два других сословия проголосуют против. И какого прогресса…
– Поймите, – перебил его д’Антон, – даже устаревший общественный институт способен принять новую форму. Ему необязательно повторять пройденное.
Собеседники хмуро смотрели на д’Антона.
– Лафайет молод, – заметил мэтр Перрен.
– Он примерно ваших лет, Жорж.
Однако пока я корпел над томами в конторе Вино, подумал д’Антон, он вел за собой армии. Я бедный адвокат, а он – герой Франции и Америки. Ему суждено стать вождем нации, а мне – вечно сводить концы с концами. И теперь этот невзрачный молодой человек, скромный, светловолосый, предложил идею, и д’Антон, который чувствовал к нему необъяснимую неприязнь, был вынужден ее защищать.
– Генеральные штаты – наша единственная надежда, – сказал он. – Они обеспечат нам представительство, нам, третьему сословию. Очевидно, что дворяне не заботятся об интересах короля, стало быть, и ему глупо защищать их интересы. Он должен созвать Генеральные штаты и передать власть третьему сословию – не просто дать право высказывать суждения или раздавать советы, а власть принимать решения.
– Не поверю, пока не увижу собственными глазами, – заметил Шарпантье.
– Не будет этого, – сказал Перрен. – Но куда больше меня волнует предложение Лафайета расследовать налоговые мошенничества.
– А также сомнительные закулисные спекуляции, – добавил д’Антон. – Грязные операции на рынке.
– Особенно горячо его поддержат те, у кого нет облигаций, но кто не отказался бы их иметь, – сказал Перрен.
Тут что-то отвлекло мсье Шарпантье. Он посмотрел через плечо д’Антона и улыбнулся.
– А вот и человек, который нам все разъяснит. – Раскинув руки, он двинулся к двери. – Мсье Дюплесси, редкая птица. Позвольте представить вам жениха моей дочери. Мсье Дюплесси, мой старый друг, служит в казначействе.
– В наказание за мои грехи, – подхватил мсье Дюплесси с мрачной улыбкой и кивнул д’Антону, как будто слышал его имя прежде.
Мсье Дюплесси было за пятьдесят. Он был высокий, со следами былой красоты, опрятно и просто одетый. Казалось, его взгляд задерживается по дальнюю сторону предметов, словно имеет свойство беспрепятственно проникать сквозь мраморные столешницы, позолоченные кресла и облаченные в черное конечности столичных адвокатов.
– Значит, Габриэль выходит замуж. Когда ждать счастливого события?
– Мы еще не определились с датой. В мае или в июне.
– Как летит время!
Мсье Дюплесси вылеплял банальности, как дети лепят куличики из