этап Возвышения – это повышение статуса и снижение налога, это уверенность и новые возможности. Она больше не будет муравьём, которого терпят на этих землях лишь из-за сына-Воина. Не знаю, так ли это было на самом деле. Как их встречали на улицах квартала Чужих Имён, а главное, за его зелёной границей?
– С одной стороны, слишком уж горды большинство тех, кто приехал с нами, – тем временем говорила мама. – Они считают, что прошлых заслуг достаточно для того, чтобы найти себе место здесь. И забывают, что никто им ничего не должен. – Мама пожала плечами и досадливо продолжила:
– Словно мозги у людей отбили напрочь. Я вот простая, не гордая женщина.
Вот здесь я едва удержал на лице спокойную улыбку – очень уж был удивлён. Особенно вспоминая свои рассуждения внизу о её гордости, не позволившей ей присоединиться к чужому празднику.
– Отлично помню своё прошлое и кем была в самом начале, а здесь почти то же самое. – Мама обвела рукой комнату, имея в виду Пояс, что скрывался за её стенами. – Новая жизнь, в которой нашим детям приходится подниматься с самого низа, зарабатывая себе достойное место. Вот только мало кто понимает, что нам ещё хуже. Со мной таких и десятка не наберётся, что готовы ходить по мастерским и просить, кланяться всем подряд, даже молокососам подмастерьям. Остальные всё ещё помнят, как были у себя умелыми мастерами. И гордо пьют то, что здесь делают вместо браги. – Мама помолчала, в её глазах светился смех пополам с отсветом клинка.
– А мы на самом деле здесь как беспомощные дети. Вот ты говоришь – кожевник. Это в Нулевом я была кожевником. И шкуру свежую обрабатывала, и мастерила из неё всё, что покупатель хотел. Ножны? Через неделю. Переплести книгу на подарок? Я пришлю мальчишку, как будет готово. Сумку? Поглядите на готовые. Выбирайте! А здесь…
– А здесь? – поддержал я разговор.
– А здесь только сырыми шкурами занимаются три разных человека! И есть ещё полтора десятка других мастеров по коже, что кривятся, как от ругательства, едва услышав, как я назвалась кожевником. Здесь каждый занимается своим делом. Один делает только ремни. Другой – только сёдла. Понимаешь? Конечно, я словно нерадивый подмастерье для людей, что всю жизнь полировали своё мастерство только в одном. Таких мастеров на все руки, как я, здесь и по глухим лесным деревушкам не найти.
– Здесь нет глухих деревушек. Ты же сама…
– Ты меня понял, – отмахнулась мама. – Потому я и не нужна никому такая.
Дверь едва слышно скрипнула, пропуская Лейлу.
– Вот. – Она покрутила ладошками. – Я чистая и красивая.
– Ну давай тогда ко мне под бок.
Я с удовольствием прижал к себе невесомое тельце.
– Ты по мне скучал эти дни? – требовательно заглянула Лейла мне в глаза.
– Конечно. – Я поднял брови. – Разве можно в этом сомневаться? И по тебе, и по маме.
– Тогда можно сегодня с тобой спать?
– Ах ты, хитрюга!
Я