поскольку у них нет возможностей позаботиться о нас. Другой пример – интеллектуальная собственность. Она просто «не помещается» в прокрустово ложе традиционной либеральной концепции-имущества. Мир переходит к «экономике внимания». Становится неясно, кто кому должен платить – тот, кто привлек внимание к своему продукту, или тот, чье внимание оказалось привлечено.
Рассуждая о цивилизации, этносах, народах, традиционно делают акцент на общности языка, культурных и моральных норм, общности исторической судьбы и территории. Однако не менее важными представляются уровень и характер социальной самоорганизации и тип жизнеустройства, что можно пояснить на двух простых примерах. После российского дефолта 1998 г. многие западные эксперты оценивали время возврата экономики на прежние позиции после этого тяжелейшего удара (уничтожившего значительную часть среднего бизнеса России) в 15–20 лет. Вопреки их прогнозам и ожиданиям восстановление произошло удивительно быстро. Ряд социологов объясняют это иным, не характерным для западного общества типом самоорганизации. Последнее связано с существованием в обществе так называемых доменов – неформальных групп численностью от пяти до тридцати человек (иногда это члены семьи, иногда друзья или сослуживцы). В случае возникновения проблем у одного из членов такой малой группы весь домен стремится помочь и воспринимает эти проблемы как свои.
Века жизни в условиях «социальной атомизации» во многих западных странах («каждый за себя, один Бог за всех») породили и свои алгоритмы социального управления, и свое законодательство, и главное – свой тип идеологии и человека. И, конечно, социальные неустойчивости в атомизированном обществе (они сродни тем, которые изучает статическая физика).
Заметим, что это ясно проявилось и в ключевых достижениях европейской науки. Элементарная сущность, лежащая в основе политической экономии Маркса, – товар (потребительская стоимость, отчуждаемая от производителя). В фундаменте теории Дарвина и последующих построений – наследственность, изменчивость и отбор, связанный с конкуренцией. (В то же время сотрудничество, взаимная адаптация, симбиоз играют, как сейчас и считают многие биологи, не меньшую роль, чем конкуренция. И в целом биоценоз представляется не только как набор видов, связанных отношениями «хищник–жертва», а как сложная система со множеством положительных и отрицательных обратных связей. Именно эта сложность, как утверждает один из разделов синергетики – теория самоорганизованной критичности, – и отвечает за множество эволюционных феноменов.)
Мир России часто называют цивилизацией Севера. И многие века жизни в зоне рискованного земледелия при постоянной военной угрозе сформировали свой, общинный тип самоорганизации (вероятно, тесно связанный с нынешними доменами) и свое отношение к жизни. Императивы «общее выше личного», «духовное выше материального», «справедливость выше закона», «будущее важнее