Михаил Шолохов

Тихий Дон. Том I


Скачать книгу

тянет кровя. Тебя-то скоро обженим?

      – Не знаю, как батя. Должно, посля службы.

      – Молодой ишо, не женись.

      – А что?

      – Сухота одна. – Она глянула исподлобья: не разжимая губ, скупо улыбнулась. И тут в первый раз заметил Григорий, что губы у нее бесстыдно-жадные, пухловатые.

      Он, разбирая гриву на прядки, сказал:

      – Охоты нету жениться. Какая-нибудь и так полюбит.

      – Ай приметил?

      – Чего мне примечать… Ты вот проводишь Степана…

      – Ты со мной не заигрывай!

      – Ушибешь?

      – Степану скажу словцо…

      – Я твоего Степана…

      – Гляди, храбрый, слеза капнет.

      – Не пужай, Аксинья!

      – Я не пужаю. Твое дело с девками. Пущай утирки тебе вышивают, а на меня не заглядывайся.

      – Нарошно буду глядеть.

      – Ну и гляди.

      Аксинья примиряюще улыбнулась и сошла со стежки, норовя обойти коня. Григорий повернул его боком, загородил дорогу.

      – Пусти, Гришка!

      – Не пущу.

      – Не дури, мне надо мужа сбирать.

      Григорий, улыбаясь, горячил коня; тот, переступая, теснил Аксинью к яру.

      – Пусти, дьявол, вон люди! Увидют, что подумают?

      Она метнула по сторонам испуганным взглядом и прошла, хмурясь и не оглядываясь.

      На крыльце Петро прощался с родными. Григорий заседлал коня. Придерживая шашку, Петро торопливо сбежал по порожкам, взял из рук Григория поводья.

      Конь, чуя дорогу, беспокойно переступал, пенил, гоняя во рту, мундштук. Поймав ногой стремя, держась за луку, Петро говорил отцу:

      – Лысых работой не нури, батя! Заосеняет – продадим. Григорию ить коня справлять. А степную траву, гляди, не продавай: в лугу ноне, сам знаешь, какие сена будут.

      – Ну, с богом. Час добрый, – проговорил старик, крестясь. Петро привычным движением вскинул в седло свое сбитое тело, поправил позади складки рубахи, стянутые пояском. Конь пошел к воротам. На солнце тускло блеснула головка шашки, подрагивавшая в такт шагам.

      Дарья с ребенком на руках пошла следом. Мать, вытирая рукавом глаза и углом завески покрасневший нос, стояла посреди база.

      – Братушка, пирожки! Пирожки забыл!.. Пирожки с картошкой!..

      Дуняшка козой скакнула к воротам.

      – Чего орешь, дура! – досадливо крикнул на нее Григорий.

      – Остались пирожки-и! – прислонясь к калитке, стонала Дуняшка, и на измазанные горячие щеки, а со щек на будничную кофтенку – слезы.

      Дарья из-под ладони следила за белой, занавешенной пылью рубахой мужа. Пантелей Прокофьевич, качая подгнивший столб у ворот, глянул на Григория.

      – Ворота возьмись поправь да стоянок на углу врой. – Подумав, добавил, как новость сообщил: – Уехал Петро.

      Через плетень Григорий видел, как собирался Степан. Принаряженная в зеленую шерстяную юбку Аксинья подвела ему коня. Степан, улыбаясь, что-то говорил ей. Он не спеша, по-хозяйски, поцеловал жену и долго не снимал руки с ее плеча. Сожженная загаром и работой рука угольно чернела на белой Аксиньиной кофточке.