перепрятать. Я взяла ее с собой, пронесла в свою комнату и спрятала под подушку. Так будет надежнее!
Я лежала и периодически прихлебывала из бутылки, и мучили меня угрызения совести. В самом деле, мальчик с улицы, без родителей, пережил такой стресс… А я на него так налетела! Нужно понимать, что он из неблагополучной семьи и, ясное дело, привык к выпивке в своих подвалах и всяких блат-хатах…
А я, взрослая женщина, психолог, так на него накричала. Он, наверное, плачет. Нужно пойти и пожалеть его. Немедленно. И даже попросить прощения за свою грубость.
В это время до меня донесся какой-то подозрительный запах.
Я поскорее встала, накинула шлепанцы и вышла в зал. То, что я там увидела, повергло меня в шок: Коля лежал на диване и самым нахальным образом пускал дым в потолок! Он набрал из пепельницы окурков, оставленных Полиной, скрутил из них самокрутку и теперь курил эту гадость! Самокрутка отчаянно смердела на всю комнату.
– Эт-то что же такое? – побледнев, спросила я.
Колька быстро повернул голову в мою сторону.
– А что, покурить нельзя? – спросил он хмуро.
– Нельзя, – ответила я, вырывая у него самокрутку. – Вот будешь жить в собственном доме – делай, что хочешь! А здесь – нельзя! Я тебе запрещаю, раз и навсегда! Пока я за тебя отвечаю! И слава богу, что пока!
Последнюю фразу мне не стоило говорить, ой, не стоило!.. Но слово, как известно, не воробей. И не извиняться же мне теперь перед ним! Так всякий авторитет можно потерять!
– Ложись спать! – ледяным тоном проговорила я и, резко повернувшись, ушла в спальню.
Там я спокойно попила из бутылки и крепко уснула. Разбудил меня телефонный звонок, как мне показалось, где-то в шесть утра.
Я подскочила на постели и схватила трубку:
– Алло!
– Оля, это я, – услышала я голос сестры. – Мне может
понадобиться твоя помощь, так что ты, пожалуйста, поторопись. Я сейчас за тобой заеду.
– Хорошо, – поспешно ответила я и кинулась в зал. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что уже девять часов. Еще больше я удивилась, когда перевела взгляд на Колину постель – она была пуста!
Я заглянула в ванную и даже в туалет. Никого. Я прошла в кухню, подумав, что, может быть, мальчик проголодался и теперь завтракает. Но и в кухне никого не было.
Я опустилась на стул, чувствуя какую-то противную слабость в ногах. Все понятно, Коля просто ушел от меня. Он обиделся на мои слова и ушел. И теперь мне совсем незачем жить.
От испытанного удара я не могла прийти в себя. Потом собралась с силами и вернулась в свою комнату. Там я извлекла из-под подушки оставшийся «Мускат» и стала запивать им свое горе.
Боже мой, боже мой, вот так всегда! – терзалась я, теперь уже совершенно легально приканчивая бутылку и совсем забыв о Полине. Вернее, я помнила о ней, но просто понимала, что теперь в реализации ее планов нет никакого смысла. Поэтому единственное, что остается – это сидеть и тупо пить вино. И мучиться угрызениями совести.
Бутылка опустела очень быстро и я по