привыкнуть и ощущал себя каким-то другим человеком что ли. Даже засапожник на правой лодыжке почти не мешал, а будто наоборот, придавал уверенности.
– Да достало! – ответил он. – Пашешь и пашешь, как проклятый, а конца и края не видно. Весь в земле. Я-то работы не боюсь, ты меня знаешь, но лучше уж что-то другое найти.
У меня возникло стойкое ощущение, что такое со мной уже происходило. Ну да, ведь всего недели три назад мы втроем сидели за этим же столиком во дворе харчевни, пили пиво и предвкушали предстоящее гуляние. Правда, сейчас здесь было гораздо больше народа, потому что соседние столы заняли пришедшие вместе с мытарем дружинники. Они же и веселились больше всех.
– Можно в Брянск пойти, – вдруг заметил Роман. – Там сейчас на наместнических верфях плотники нужны. Отец говорил, что мытарь людей искал.
– И будете по горло в опилках, – пожал я плечами. – Тоже не самое лучшее.
– Ну тебе-то откуда знать, ты же ни дня на земле не работал, – внезапно для меня огрызнулся Павел. – Возишься со своими травами и мазями.
– Да нет, как-то уже не вожусь, – пожал я плечами. – А если серьезно, что с тобой случилось, Паша? Ты чего злющий такой?
– Да, ему отец запретил с Сашкой встречаться, – ответил Роман за нашего общего приятеля. – Вот Пашка и психует. Батя, видишь, хочет, Саше мужа найти из дружинников или купцов. Короче, в город ее отправить. Та, естественно в рев, но он ни в какую, даже не слушает.
Надо же, походу не только у меня неурядица в отношениях. Правда, в своих проблемах я сам виноват, а тут отец. Деревенский староста здесь самый главный и против его решений никто пойти не может: он ведь и судья, и в городе многих знает – мытарей, дружинников. Значит через Сашку решил дальше в люди выбиваться.
– Да и правильно, – Паша налил себе еще пива, залпом опустошил кружку и грохнул ей по столу так, что наши подпрыгнули. – Мы с вами кто? Селяне как есть. На земле работаем всю жизнь, а потом нас в эту же землю и положат. А вот они – сами посмотрите – настоящие хозяева жизни.
Дружный хохот нескольких луженных глоток оглушил меня. Я повернулся и увидел толпу дружинников, смеявшихся над одним из своих товарищей, который только что сверзился со столба. Лазать по нему – такая забава у нас, на площади это бревно вкопано, сколько я себя помню. В праздники его щедро смазывают жиром, а к колесу, прибитому на верхнем конце, привязывают какие-нибудь безделушки типа сладостей или дешевых украшений.
И «богатыри» пробуют свои силы – забраться на столб и ухватить что-нибудь. Я лично и не попытался ни разу, хотя сейчас было бы интересно… Но все равно, наверное, не получится. Дружинники – парни гораздо больше и сильнее меня, и те частенько соскальзывают вниз. Забрать трофей получается только у тех, кто идет последними, когда их неудачливые предшественники уже соскоблят жир с бревна своими телами.
– Их работу так-то тоже чистой не назовешь, – заметил я. – Да и голову сложить там гораздо проще, чем если в поле пахать. И поверь, они веселятся сейчас потому что для них это такой же праздник, как и для нас.