хвощей.
Огромные полипы двигались вдоль утоптанных троп в непонятном танце, сплетаясь, почкуясь и брызгая едкие струи в сторону потревожившего их чужака. Особо агрессивную конуллярию Гноил столкнул в ручей, где она била отростками, но ничего не могла сделать – вода проникала в губчатое тело, превращая его в рыб, медуз и змей. Но в этих водах, насыщенных информацией развалин, даже гадам приходилось несладко – они тут же вступали в новый цикл метаморфоз, отращивая зубы, панцири и крылья.
Гноил захотел пить, отыскал место почище, там, где на смену первобытному городу конуллярий пришли сложенные из камня акведуки и лабиринты настилов почти в рост человека, зачерпнул воды и глотнул. Жидкость попыталась осуществить превращение – на горле и груди отрасли жабры, Гноил поперхнулся, и часть воды выплеснулась оттуда на живот и ниже.
– Не пей водицы, козленочком станешь, – повторил он сам себе присказку гебарима, кулаком вбил жабры обратно в плоть и пошел дальше, туда, где ручей превращался в полноводную реку, а хвощи и папоротники сменились елями, кедрами и прочими голосеменными.
Океан Дирака встретил оглушающей тишиной. Огромный шар цвета крови беззвучно рвали ветра и штормы, прокатываясь по поверхности глубокими складками. Казалось, невидимый гебарим хлещет его хвостами, разбивая поверхностное натяжение и вырывая тяжелые капли вечности, что разлетались в стороны, окропляя тело женщины. Ее запястья стискивали стальные пластины, гадюками спускались до локтей и выдавливали из стальных же пастей прозрачные капли смердящего яда. Спутанные волосы скрывали лицо, кончики их плавали по поверхности океана стаями зубастых рыб с длинными шеями. Тяжелые груди источали белое, и оно вскипало каждой каплей, крутилось по воде дымящимся волчком.
Гноил остановился, разглядывая ее. Женщина тряхнула головой, убирая с лица волосы, отяжелевшие от копошившейся нечисти, и повернулась к нему. Глаз не открыла.
– Философия? – Голос ее оказался тем, что Гноил никогда не испытывал в своей долгой жизни. – Метафизика? Или Деторождение, быть может?
Она качнула бедрами и рассмеялась.
– А может, вовсе не гипостазис ты, а юноша прекрасный, что суженую освободить пришел, концепциям абстрактным на растерзанье данную?
Гноил не успел ответить. Пелена вод вздулась и лопнула, обнажая нечто серое, многосуставчатое, похожее на насекомое. В нем двигалось такое множество деталей, что глаза отказывались воспринимать их целиком, облекать в форму, а лишь выхватывали там и тут обрывки, отрезки, клапаны, шарниры, свистки, откуда рвался черный дым. Нелепое творение, пытка впечатлений. Поневоле тоже хотелось зажмуриться.
Гипостазис нависал над телом величественной башней, подобрав сочленения, но продолжая бесконечные лязгающие движения шатунов и роторов. Тяжелые брызги океана Дирака густо усеяли кровью женщину. Гипостазис продолжал усложняться,