Три раза валил снег. У меня напротив окон фонарь. Такой олдскульный. Ну, теплый оранжевый свет, все дела. И когда идёт снег или дождь, я его вижу всегда, в том месте, где он горит. Он похож на вечную свечку. Даже когда очень холодно, я чувствую, как он там стоит и греет. Ну, я-то за окном, мне определенно всегда теплее, чем на зимней улице. И ветра у меня нет. Хотя, если долго-долго слушать, можно услышать, как где-то гудит ветер. А ещё чайник. Бабушка всегда говорила – чайник шумит, ветер будет. Ну как-то так. Помню, когда был ростом до бабушкиного живота, она готовит что-нибудь на кухне, а я прибегу, и ухом прислонюсь к ней – слушая, как там вода в животе булькает. А если не булькает – я просил её попить воды. А потом снова слушал. Она так часто готовит, что фартук у неё маслом пропах. А я прислонился к ней, обнял её, глаза так зажмурил и улыбаюсь. Обхватить то её не могу. А она мне: «Ну, нашёл время, горим же, не чуешь что ли?». А на сковороде котлеты подгорают и начинают дымить, а она стоит и тебя обнимает. А окна такие двойные, и форточка маленькая. И дым туда, а всё равно вся кухня в нём. И в зале дымно. А в животе вода булькает, и уху так тепло. И внутри тепло. Ой, теперь хочу, как в детстве – пряник, чтобы разрезать и маслом намазать. Бабушка мне так делала. И молока стакан. Тогда я его не любил. Вообще – молоко это моё такое, ахиллесово. Я если ночью выпью стакан холодного молока, горло на утро обязательно скажет «привет». Каждый раз так. Ледяная вода, квас, да хоть что, не делают так. А молоко сразу. А ещё бабушка всегда чистила мне рыбу – я, наверное, поэтому не очень её люблю из-за костей. Постоянно ловлю их горлом. Мне немного стыдно, что я иногда с ней ругался, ну, наверное, как и практически все подростки, но я по ней очень скучаю, и всегда с улыбкой. Такая добрая грусть. Это здорово – скучать с улыбкой. Это прям настоящее.
На днях произошла ну просто куча всяких событий, которые оценил только я. Я видел их своими глазами, сам лично слышал, сам лично думал. Думал. В голове у меня простора больше чем во всех Вселенных, которые ты можешь представить, а плотность такая, как будто это утро понедельника в ленинградском метро на прошлой неделе. О некоторых мыслях я даже не знаю, они сами по себе думаются, делаются какие-то выводы, которые влияют на кучу всего, но я о них даже не знаю. Сначала подумал, что у меня не в порядке с головой. Потом успокоил себя своей эксклюзивностью. Потом придумал что-то ещё. И снова здравствуйте. Помнишь, как там мужик на первом канале говорил? А нет, он говорил: «Однако здравствуйте». Несколько дней думаю о том, если бы я потерял память, что бы говорили мне все люди, которых я знаю, когда я их о чем-нибудь спрашивал. Перевирали ли бы они в пользу себя? Говорили бы правду? Что в первую очередь они сказали бы, когда поняли, что это не шутка? Что бы они чувствовали? А что бы ты мне сказала? Ты сейчас не читай дальше, а подумай. Мне правда интересно. Потом расскажешь.
Когда я проснулся сегодня, в комнату через тяжелые шторы проходил