что мы с ним никогда вообще не были знакомы. И людишки-то незнамо кто и незнамо откуда, ни о чём, нисколько, нигде не стоят ничего, но с явным всяким гонором, ходят вокруг меня и вдалеке, и повсюду, ругают, и интригуют, и сплетничают, и рожи мне корчат. Ни бабу, ни корову такие господа сами то со двора, даже при открытой двери, свести не могут, но шипеть отовсюду своими шершавыми ртами умеют славно.
Стали мы с бабой совсем публичные по всей нашей столице. А мужик-то её прямо взбеленился совсем. Ходит по городу бледно бледно-зелёный, понурый, молчит, дуэли (слухи перемалывая через знакомых) от меня хочет. Но при встрече ведёт себя смирно. Разговаривает со мной спокойно на всякие умные и высокие темы. Показывает мне, что он о-го-го ума-то какого и достоинства. А про жену свою со мной ни гу-гу. Общение такое с ним, что, вроде, кто кого умом за одной столешницей переплюнет. Сижу с ним, чаи пью. А с бабой нам весело, хорошо. Ездим везде по гостям. Она меня со своими друзьями и родственниками знакомит. И, вроде, я им всем не противен, а даже наоборот. Нахваливают они меня. Говорят, что я много лучше её того мужа. И нам с бабой неплохо. То здесь поживём, то там переночуем. А потом и совсем оставили столицу, уехали жить в пригород. В город только за деньгами ездим – где заработаем, где перехватим, где подарят денег. Живём даже совсем не плохо. Разговоры умные разговариваем, прогулки гуляем, хорошо нам. С родителями своими меня познакомила. Живём, как у Христа за пазухой, потому как вдвоём веселее, чем мыкаться по одному. И баба неплохая оказалась: умная, весёлая, внимательная и ласковая в обращении, если гладить её жизнью. Но как разойдётся, если что не по ней, беда… То графин со стола возьмёт да как об пол его даст – и сломает до мелких стеклянных брызг. Да так сделает это, что всем вокруг страшно и беспокойно станет. А то выпьет в каком-нибудь клубном известном месте да как запрыгнет на стол, и давай на столе свои танцы танцевать перед всеми!..
Еле удаётся стащить её со стола всей клубной толпой.
При всём при том прекрасном и развесёлом житье нашем – у меня какой-то тупик прямо в душе и в жизни образовался. Как будто я – это и не я уже. И моя жизнь мне уже не совсем принадлежит. Вроде как жизнь стала втроём. И я стал – точно уже совсем какая-то другая, не своя, личность. А мужик её от бабы, теперь моей уже, никак не отступает. И развода ей давать не хочет. Куда ни придём с ней, он тоже уже там сидит. Очухался от водки – забегал по городу. Бабу, уже не свою, себе вернуть хочет. А бабе за жизнь с ним надоела агрессия мужика и его неласковое отношение к ней – и она к нему назад возвращаться не хочет. Со мной то ей сильно свободней, со мной она прямо стала королевна. Живём, между собой ладим. И мне с ней хорошо.
Вот только как-то на душе тяжко…
вместо эпилога
Когда закончил писать, за окном уже давно стоял белый день… Тревожный ночной сон почти полностью растворился, стал блёклым до неузнаваемости, но не уходил