«время»? – перебила Ушкуйкина и даже взмахнула рукой. – Бывало и похуже. Вспомни, как после войны было. Одеться не во что, ели не до сыта, а в театр как во храм шли – торжественно, без суеты.
– Да… было… – задумчиво согласилась Важенина. – А почему? Как думаешь?
– Что я думаю? – встрепенулась Ушкуйкина и села за стол, напротив Важениной. – Да об разном думаю. Иной раз, знаешь, до чего додумаюсь? А не нужно нам это излишнее благополучие, это самое «материальное благосостояние». Вот!
– Что за изгибы мысли, Полина? – изумилась Тамара Николаевна. – Куда-то тебя занесло…
– А ты выслушай сначала, торопыга! – прикрикнула на нее Ушкуйкина. – Человека выслушать надо, тогда и понять можно, что к чему, куда он клонит.
– Хорошо. Извини, пожалуйста.
– Я ведь в последнее время за Библию взялась. Читаю ее да перечитываю каждый день. В молодости, сама знаешь, не до того было. Одна из заповедей что говорит? Довольствуйся малым. Ты же слышала небось про Всемирный потоп? И про то, как род человеческий и животный спасся…
– Это где «каждой твари по паре»?
– Во-во. Не боле и не мене. Каждой – по паре.
– Ну и что? При чем тут рост благосостояния?
– А при том. Не надо человеку ничего лишнего на Земле. Были бы рядом родной человечек да крыша над головой. И жить при этом просто, и пищу простую есть, и одежду теплую да удобную носить. Тогда в душе и в голове разброда не будет. Разных мыслей темных да кровожадных.
– Ты знаешь, и я об этом не раз думала. Только…
– Что? Поджилки слабоваты? Роскошества не хватает для полного счастья?
– «Роскошества», – горько усмехнулась Тамара Николаевна. – Ты же знаешь, за квартиру не плачено два месяца, да и тебе задолжала за полгода.
– Ладно уж! Чего прибедняться-то? – сурово возразила Ушкуйкина. – Обязательно в хоромах жить? Чего тебе одной-то, много надо? Вон давеча опять сосед приходил, спрашивал насчет обмена квартиры. Хорошую доплату обещал…
– Опять ты свое, Полина, – поморщилась Важенина. – Сказано ведь, никуда я отсюда не поеду, ни за какие деньги. Разве что на кладбище. Здесь лучшие годы прошли, здесь и умру. А долг я тебе выплачу.
– Это как же? С каких шишей?
– Кольцо с изумрудом продам. Сегодня же.
– Это заветное-то свое? Сколько ты с ним тряслась!
– Тряслась, да. Потому что память – самое дорогое для меня.
– Память! Было б кого помнить! Тоже мне – «самое дорогое»! Да у него таких памятливых осталось, знаешь, сколько? Кроме тебя и последней законной жены еще дюжина обманутых да брошенных.
– Прекрати, Полина! Ты же делаешь мне больно! Каждый раз тебя об этом прошу…
– Да я ж голимую правду. Вон в прошлом году, когда на родительскую субботу к нему ходили, сразу пять баб около могилы сгрудилось. Думаешь, не заметила твоего разнесчастного лица? Как же! Купила дорогущий букет, полпенсии, небось, потратила, прикатила