свет в окне, набрал ее номер:
– Твоя крошка внизу. Принимай.
Арина выбежала на улицу в легком домашнем платье, и радостно впрыгнув в салон, села на воительское сидение.
– Какая прелесть! Она снова завелась! Коля, ты гений!!! – она, просияв как ребенок, получивший конфетку, легко чмокнула его в щеку.
Николай сидел рядом, радостное настроение передалось и ему.
– Я кайфанул от общения с твоей малышкой. Оказывается, не все еще забыл.
Арина внимательно посмотрела на его брови, достала салфетку и начала энергично вытирать его лоб.
– Что там? – растерянно спросил Николай.
– Там…следы твоего кайфа – какая-то смазка…машинная – после сказанного ее щеки покрылись легким румянцем. – Прости, что- то нелепое сказала.
Николай вышел из машины вслед за Ариной и накинул на ее плечи пиджак. Ее зубы слегка стучали.
Когда они вошли в квартиру, Николай с удовольствием втянул в ноздри запах чего- то невообразимо вкусного. Его ждал красиво сервированный стол.
– Как все аппетитно выглядит! – он почувствовал настоящий голод. – Ты сама готовила?
– Да. Знаешь, я тоже люблю расслабляться, делая что- то руками. Это старомодно, но мне нравится.
Он поднял бокал вина:
– За прекрасный выходной!
– И за мужчину, который может все. – добавила Арина.
Они уютно сидели и болтали обо всем, вечер перерос в ночь.
Арина стояла в двери, провожая его. Протянув ему пиджак, она сказала:
– Не обыкновенный вышел день. Даже не…– Николай поймал ее последние слова своими губами и нежно поцеловал.
Арина немного отстранилась:
– Прости. Все чудесно, но я не хочу торопиться.
Он с сожалением отпустил ее:
– Как- то само собой получилось. Созвонимся на неделе?
– Конечно. – Арина улыбнулась ему на прощанье.
Глава двадцать шестая «Нора»
Он сидел в норе уже полгода и давно оставил попытки понять, как здесь оказался. Все события слились в один черный жирный штрих.
Когда- то, будучи подростком, он со зла испортил картину своей матери. В тот день произошла ссора, он вспылил. Мама молча вышла на улицу. Она всегда казалась сдержанной, спокойной, эмоции держала при себе, чтобы не сказать лишнего и не обидеть.
Тогда он взял кисть, макнул черной краской и изрисовал ее яркий натюрморт с желтыми хризантемами. Резко и рвано кидал черные мазки на красивые, тонко выписанные лепестки желтых цветов и шептал что- то злое. Он даже отошел, чтобы полюбоваться тем, что сделал. А потом отшвырнул кисти и заплакал.
Мама вернулась не скоро. Он загородил собой холст, но мать все поняла. Ким вышел и бесконечно долго стоял потом на улице, прошла вечность, прежде чем он вернулся.
Он опустил глаза и хотел проскользнуть в свою комнату мимо гостиной, но заметил, что привычного мольберта у окна уже не было. Мать неподвижно сидела в кресле, делая вид, что смотрит мелодраму.
«Мама, прости, я не хотел» – он прижался к ее коленям, тогда она обняла его и нежно погладила по плечам.
Он думал,