господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия наша цивилизаторская в Азии подкупит наш дух и увлечет нас туда».
Строителям тихоокеанского форпоста было ясно: в то время как в Европе Россия выглядела отсталой страной (импортером капитала, призывающим западных капиталистов и менеджеров), в Азии она смотрелась как передовая европейская держава, несущая прогресс во всех сферах материальной и духовной жизни. Если для немца и даже поляка Россия была очевидным не-Западом, то для перса, монгола и китайца она была очевидным Западом. И русские генералы сами поверили в свою западную элитарность, способность к скоростной рекогносцировке, реалистическому планированию, быстрой мобилизации сил.
Противодействие Японии и «помощь» Германии
Японский посол в Пекине Комура Ютаро ясно видел свою цель: изгнать русских из Китая, не позволить им закрепиться в Китайской империи. В этом направлении он прилагал все мыслимые усилия в беседах с китайскими переговорщиками – принцем Чин и Ли Хунчаном. Он настойчиво пытался заставить китайскую сторону потребовать от Петербурга вывода войск из Маньчжурии. Одновременно японский посол в Петербурге требовал объяснения смысла деятельности русских войск в Маньчжурии. Ему отвечал министр иностранных дел Ламздорф: «Маньчжурский вопрос касается только России и Китая. Я не обязан отвечать на вопросы японского правительства. Могу лишь сказать, что Россия, в соответствии с ее неоднократными уверениями, возвратит управление Маньчжурией китайским властям и выведет свои вооруженные силы из этого региона».
Действия царского правительства в Маньчжурии и в Корее укрепили японскую элиту в необходимости войны. Договор с Великобританией как бы санкционировал этот курс. Теперь Япония могла не бояться европейской солидарности и международной изоляции. Вся мощь британской империи стояла теперь на стороне Токио.
Петербург на первом этапе демонстрировал дружественность. Территория к юго-западу от Мукдена и Кирина была возвращена Китаю. Но на второй фазе процесс вывода российских войск замедлился. Петербург опасался, что, выводя свои войска, он создает вакуум, который может быть заполнен недружественными державами.
В то же время Германия, ее элита, не хотели ослаблять решимость России по-своему решить дальневосточный вопрос – тогда она сместит центр своего внимания с Дальнего Востока на европейский театр. «Возвращение» России в Европу было бы худшим поворотом дел для Германии – новая опасность «штальринга», стального кольца окружения. И хотя кайзер Вильгельм не был готов встать единым с Россией фронтом, он всячески поддерживал решимость царя Николая Второго обрести величие на Тихом океане. Именно в эти месяцы германский кайзер называет российского самодержца «адмиралом Тихого океана», в то время как себя – «адмиралом Атлантического океана». 2 сентября 1902 г. Вильгельм предложил Николаю «смотреть на германский и российский флоты