«Свет и Тени» врагов, «совместников/совместниц», «коллег по ремеслу» и… не только генерала Бонапарта. Книга 1: от А до Л
«повадки» своего отца. Более того, он приводил в состояние шока свою матушку Великую Княгиню Марию Федоровну, беременную своим третьим сыном (будущим императором Николаем I, мужчиной гренадерского роста) похабными остротами типа «За всю свою жизнь не видывал такого живота: там хватит места на четверых! Ха-ха-аа!!!» Императрица—«бабка» впадала в умиление и цитировала подобные «остроты» (казарменные шуточки!) «внучика Костика» своим высоколобым иностранным корреспондентам, в частности, Гримму. Ему все прощалось – все сходило с рук. И лишь после того, как на приеме в честь шведского короля Густава Адольфа IV, которого его геополитически мыслящая бабка рассчитывала вскоре женить на своей старшей внучке, он отчебучил совершенно невероятную непристойность (назвал генерал-губернатора Санкт-Петербурга А. Н. Самойлова самым большим… пердуном в городе!), его по приказу императрицы посадили-таки под домашний арест, впрочем, не надолго. У бабушки Екатерины не было принято наказывать внуков, изолированных ею от родителей и среди которых она особо выделяла только Сашеньку, видя в нем единственном достойного наследника российского престола. Упрямый как осел «внучик Костик» – во многом очень похожий на ее сына Павла – ее все больше и больше раздражал. Так он и рос нелюбимым сыном и внуком, сам признавая, что из него мало что путное может вырасти: «В 12 лет я ничего не знаю, не умею даже читать. <<…>> Знание мое и прилежание достойны армейского барабанщика…». Дальше – больше: солдаты, из подаренных ему к 16-летию в потешный отряд дюжих молодцов, порой, сплевывают в снег выбитые царственным кулаком передние зубы; избит им до крови прусской капральской палкой (фухтелями, шомполами) бравый майор; с одного удара завален великим князем старый граф Штакельберг и т. д. и т.п., вплоть до замятого уже в царствование императора Александра I «мутного» дела о странной смерти молодой вдовы португальского посла, сексуальнопривлекательной госпоже Араужо, «жившей немножко блудно» и якобы зверски изнасилованной Константином и его свитскими офицерами. С Лагарпом он, в конце концов, расстался, но потом написал ему прочувственно-покаянное письмо с ироничной припиской: «… будьте уверены, что вы мне всегда будете очень дороги. Осёл Константин».
Затем императрица-бабка оженила «внучика Костика» на пребойкой и премиленькой 14-летней Юлии-Генриэтте-Ульрике, принцессе Саксен-Заальфельд-Кобургской, но как показало время неудачно. Для хамовато-солдафонистого Константина Павловича, очень похожего в своих «забавах» на своего покойного дедушку Петра III – человека, между прочим, «легкого», но по мнению ряда исследователей специально выдаваемого Екатериной II за дурачка, Юлия (ставшая в православии Анной Федоровной) была, скорее всего, смешной, живой игрушкой. Костик, как и его безвременно погибший при очень темных обстоятельствах дед, обожал развлекать свою невесту, а потом и жену в супружеской спальне весьма своеобразными