мама, ну ты же ничего не понимаешь, – ныла Ольга. – Это совсем не такая операция, как у тети Люды. У меня она будет легкая, поверхностная, ты же видишь, в пределах кожи. Все равно что уши проколоть! И вообще, это даже не операция называется, а косметическая процедура…
– Дура ты и есть дура, – сердилась Елена Леонидовна. – Лучше бы записалась в обычную районную поликлинику к специалисту по аллергиям, полечила бы свою сенную лихорадку. А то как придет лето, как начнешь чихать на принца своей мечты, он тебя точно бросит. И правильно сделает!
Постепенно Елена Леонидовна сдала свои позиции: так она поступала и когда маленькая Олечка принималась особенно настойчиво клянчить дорогую игрушку, и когда подросшая дочь выпрашивала у матери модные вещи. Работая на двух работах, Елена Леонидовна не уставала напоминать Ольге, что они должны жить по средствам, но Ольга привыкла к материнским заклинаниям, не вызывавшим в ней упреков совести, и если вбивала что себе в голову, то была уверена, что мать рано или поздно пойдет на попятный… Так в итоге и получилось.
Почему Елена Леонидовна дала себя уговорить? Этот вопрос она себе после задавала постоянно – и в слезах, и в том сухом страдании, из которого невозможно исторгнуть и капли слез. Как она это позволила – она, с ее материнским опытом? С интуицией, которая позволяла Елене Леонидовне безошибочно предсказывать мелкие неприятности, вроде Ольгиных двоек, а относительно настоящего несчастья промолчала? Конечно, не последнюю роль сыграли здесь уверения Ольги, что все будет хорошо, что манипуляция пустяковая. И на первый план всплыла реклама «Клиники доктора Зинченко» – шквалистая, по всем каналам, в самый прайм-тайм. Человек советских представлений, Елена Леонидовна все еще пребывала в наивной уверенности, что плохой продукт рекламировать не станут… Ну а кроме того (стыдно признаться, но это так), запредельная для «пустяковой манипуляции» цена позволяла надеяться, что все будет отлично. За такие деньги – не может не быть!
Ольга Михайлова заранее записалась в «Клинику доктора Зинченко» и внесла аванс. Дома рассказала, что там ей очень понравилось: все белое, чистое, персонал вежливый. А оперировать ее будет доктор Зинченко – собственноручно! Так что за результат можно не волноваться. Не волнуйся, мамочка…
Летним утром, на которое была назначена операция, Елена Леонидовна попыталась накормить Ольгу легким завтраком, но та отказалась: обезболивание делается только на пустой желудок. Так и ушла: голодная, бледненькая, с разбросанными по плечам длинными волосами, в платье, сквозь которое просвечивал бюстгальтер. Елена Леонидовна долго смотрела из окна Ольге вслед, как она пересекала их гулкий и темноватый, почти крепостной, двор, уходя через арку в сияющее пространство, где пекло солнце и шуршали по асфальту машины… Долго смотрела. Не потому, что на нее напали предчувствия; просто думала с гордостью: «Какая же у меня красивая, замечательная, взрослая дочь!»
Елена