это получалось – навыки хозяйствования были безвозвратно утрачены…
– Палыч! – долетел гулкий, отраженный высокими сводами, окрик. – Чего ты там, заснул?
– Иду! – откликнулся Палыч, не трогаясь с места, словно подошвы его разлапистых рабочих сапог влипли в гудрон.
Уж и узнал он лиха – хоть криком кричи! Но, несмотря на временные трудности, дело сладилось, образовалось. Справный, хоть и пьющий, мужик без бабьего внимания не останется. Не так давно взяла его в оборот Светка-диспетчер – строгая, полнотелесая и разведенная. Только поставила условие: напиваться не смей, у меня дочка растет, в школу ходит. А еще лучше – совсем брось. Вот он и бросает по Светкиному заказу. Два дня честно не пьет…
– Палыч! Да Палыч же!
– Да иду же я, иду! – Палыч нервно почесал за ухом гаечным ключом, обнажая под кепкой усеянный перхотью затылок, и наконец-то направился в сторону нужного состава.
За пределами депо на него сразу налетел ледяной ветер: зима в этом году получилась особенно затяжной, заняв все отведенные ей календарные пределы и захватнически перехлестываясь на весну. Погода настроения не улучшала. А настроение у Палыча, героически воздерживающегося от порции спиртного, о которой умолял его организм, и при скверной погоде было неописуемо гадким. Привыкший воспринимать мир под хмельком, Палыч впервые за долгие годы встретил его лицом к лицу, и окружающая действительность ему страшно не понравилась. На всем лежала какая-то безжалостная, излишняя резкость, ранящая глаза, как собранный в стекле лупы солнечный луч. А порой – и это еще хуже – сквозь действительность проступал словно другой мир, как будто из продранного старого пальто лезли клочья ватной подкладки.
«Приехали, – наливаясь суеверным ужасом, подумал Палыч. – Она это за мной пришла… Сама… „Белочка“ до меня добралась…»
За долгие годы алкогольного стажа Палычу ни разу не случилось допиться, как это называют в народе, «до зеленых чертиков», но от бывалых мужиков он слыхал, что белая горячка случается не тогда, когда человек непрерывно пьет, а, напротив, когда он пил-пил, а потом вдруг резко прекратил. Тогда и галлюцинации возникают, и страхи, и соседи вызывают психперевозку, и много еще случается пренеприятнейших вещей, от которых Палыч всегда был далек и с которыми знакомиться на собственном опыте не хотел категорически.
От волнения он, несмотря на пронизывающий ветер, вспотел. Низ живота сдавило страхом. Настоятельно захотелось отлить. И, в очередной раз плюнув на ждущий ремонта состав, Палыч, сноровисто перешагивая через рельсы, заторопился в кусты. Окружавший депо кустарник, растущий сам по себе, безо всякого окультуривания, в это время года представлял собою собрание прутьев, беспорядочно – где густо, где пусто – торчащих из земли, однако, по здешним меркам, считался относительно укромным местечком на отшибе. Народ здесь попусту никогда не топтался.
«Пусть Светка живет как хочет, – мелькнула блаженная