тоже не работало, обычно женщины за рулем любят, когда в салоне все грохочет от музыки, – кайф такой от этого. А у этой стояла подозрительная тишина. Он ждал, а потом захотел уже выйти, чтобы посмотреть, жива ли она там. Уж больно подозрительно как-то все. Но тут, – он сперва и не обратил внимания, – неизвестно откуда, словно с неба, спикировала девица – яркая блондинка на высоченных каблуках, в короткой маечке и фирменных не то трусах, не то голубых шортиках с кружевами по низу. Одежда ей была явно коротка, но, наверное, такая мода сейчас, чтоб был обязательно оголен пупок и верхняя половина круглой, аппетитной попки, вот как у этой. Низко согнувшись, так что ягодицы едва не вывалились поверх ремня, девица сунула голову в окно, а потом кинула большую сумку на заднее сиденье, а сама ловко юркнула на переднее. И машина, снова рывком, как шальная, ринулась в транспортный поток, по Садовому вниз, в сторону трех вокзалов.
– Господи! – вслух выдавил из себя Филя и едва не выругался, да по-черному, но вовремя вспомнил про Бога.
Теперь, во избежание возможных осложнений, он привязался поближе к объекту. Из приемника неслись какие-то непонятные звуки, напоминающие самый натуральный птичий щебет, как в зоопарке возле клетки, где их сотни. Наконец Агеев сообразил, что это подружки так беседуют, говоря одновременно и не слушая друг дружку, словно перекликающиеся волнистые попугайчики. И, кроме того, у них в салоне что-то стучит, словно по полу катаются две пустые бутылки и все время стукаются. Черт знает что...
Но в конце концов Филипп стал понемногу вникать в суть беседы. Речь шла о каком-то художнике. Мелькнуло имя какого-то Марика, потом прозвучала фамилия Хлебников, то ли Степан, то ли Степаныч. Словом, уже догадался Филя, они наверняка ехали к нему в мастерскую. И это уже было что-то.
Потом девицы вроде бы немного успокоились, перестали щебетать и перебивать друг друга и заговорили медленнее. Теперь их можно было хотя бы различать по голосам.
– Ну и как этот твой? – спросила одна.
– У него-то все отлично. Но сообщает, что работы много. Оно и понятно, лето, самый сезон, наплыв туристов. Как только немного разгрузится, обещает сразу приехать, чтобы закрепить знакомство. Но об этом у нас будет еще отдельный разговор.
– А когда?
– Да вроде бы уже приближаемся. Пора, думаю, помещение подыскивать. Домой же не поведешь! Предки сожрут. Но теперь, в этой ситуации, я даже и представить себе не могу, как с этими быть... А у тебя-то что, подруга?
– Примерно та же картина. С родителями. А у моего сейчас тоже самая работа. Лето, пожароопасность, говорит, постоянная. Да у них что-то вообще горит круглый год, ужас! А появиться он сможет только на день-два, не больше, и то если еще начальство отпустит. У них же с такими вещами очень строго...
– Да-а, подруга, – посочувствовала собеседница. – Ну и как он?
– В смысле?
– Ну, смотрит-то хоть с оптимизмом? Не пустышку тянешь?
– А ты что, тоже в своем так