мог меня услышать): «Боже, диктуй мне помедленнее или напомни мне об этом позже– я не могу писать так быстро!»
Когда я добрался домой, то последовал этой богоданной программе, и это уничтожило проблему, которая господствовала в моей жизни на протяжении более десяти лет. За сорок пять минут клиническая депрессия моей жены исчезла. С тех пор уже минуло более восьми лет, в течение которых Трэйси никогда не применяла другое лечение, и теперь она чувствует себя с каждым днем все лучше. Было бы неправдой сказать, что депрессия Трэйси не вернулась после тех первых сорок пять минут, однако по истечении трех недель ежедневных упражнений Программы исцеления ее депрессия исчезла. После всех тех лет, в течение которых мы мучительно искали хоть что-нибудь, что принесло бы гармонию в нашу жизнь и привело бы ее в нормальное состояние, я не нахожу слов, чтобы описать ту радость и восторг, которые дал этот метод мне, моей жене и моим сыновьям (сейчас у нас их двое). Кстати, в 2006 году Трэйси официально сменила свое имя на Надежду. После всех этих долгих лет, когда она находилась в состоянии депрессии и чувствовала себя беспомощной, она стала ощущать себя другим человеком. Теперь она стала Надеждой.
На следующее утро после той судьбоносной ночи, когда я узнал то, что позже мы стали называть Программой исцеления, по дороге в клинику (у меня своя частная врачебная практика), я взволнованно обдумывал план, как интегрировать в работу с этой новой техникой десятки людей, находящихся в ситуации, схожей с моей: бездна страданий и душевной боли, чувство огромного разочарования.
Как только я стал делиться Программой исцеления с моими клиентами, произошло именно то, что я и ожидал: депрессия была излечена; тревожность сменилась состоянием покоя; проблемы в отношениях с близкими исчезли. Даже более серьезные психические и эмоциональные проблемы могут быть последовательно, предсказуемо и даже в большинстве случаев быстро излечены.
Область лечения расширяется
Через шесть недель случилось то, чего я не ожидал. Моя постоянная клиентка попросила о встрече. На ее лице было загадочное выражение, которого я никогда прежде не видел. Она заявила мне, что не может припомнить, говорила ли она мне, что у нее рассеянный склероз. Печально, но я тут же мысленно вернулся к одному из занятий по этике и правовым вопросам, и в моем сознании мелькнула мысль, что скоро предстоит судебное разбирательство. Я был немного растерян и довольно нервно просматривал ее досье, когда понял, что вовсе не само это обстоятельство послужило причиной ее вопроса.
Испытывая сострадание и любовь к ней, я закрыл папку с досье и сказал: «Я тоже этого не помню. Почему вы спрашиваете?» Внезапно она начала бурно рыдать, почти не контролируя себя. Когда она успокоилась, то объяснила, что только что вернулась из больницы Вандербилт в Нэшвилле, где узнала, что у нее больше нет рассеянного склероза. Я был глубоко тронут этим случаем и сам начал плакать. Затем плач перешел в смех, и мы стали смеяться. Я спросил ее: «Как