ошибок прошлого.
Она как-то прочла, что: «Раскаяние – самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее».
Но она не была согласна с этим высказыванием, пусть его автором был сам Ремарк. По мнению Мэй, Раскаяние было тем самым спасательным кругом для утопающего в мучениях от собственных ошибок. Она сама часто пользовалась этим спасательным кругом, иначе как бы она смогла пережить некоторые вещи в своей жизни, которые нельзя было делать, а она сделала? Раскаяние означало для нее Прощение. Прощение себя, в первую очередь, за все совершенные глупости и неразумности. А прощение себя открывало возможности к прощению других. Так что Раскаяние для Мэй являлось неким таинственным ритуалом, освобождавшим её от мук совести. И другого рецепта она пока не знала. Кроме того, чтобы не совершать ничего, за что ей потом было бы стыдно. Но, так как мы все неидеальны, она не могла исключить вероятность возможных ошибок в своем будущем. И всегда знала, что у нее есть волшебное средство – Раскаяние.
Вот сейчас, например, вступая в эти странные тайные отношения, она не была до конца уверена, что поступает верно. Умом в любовных делах принять решение невозможно, поэтому Мэй больше ориентировалась на своё душевное состояние. А душа её пела и летала от счастья. По крайней мере, Мэй упиралась до последнего, пока не поняла, что происходящее сильнее и от неё мало что зависит. Если уж тут вмешались Высшие силы, она отдает себя в их власть, потому что сопротивляться судьбе бессмысленно, уж это Мэй знала наверняка. Она не кривила душой и понимала, что если и делает сейчас что-то нехорошее, то не по злому умыслу и всегда готова раскаяться и простить себя, если поймет, что ошиблась.
Мысли перескочили на Мартина. Внутри разлилось тепло. Мэй изголодалась по любви, она прекрасно это понимала, а он все время говорил, что хочет подарить ей немного своего тепла. Да, он знал, что её сердце покрыто льдом. Но оно уже немного оттаяло, и Мэй перестала этому противиться. Сильнейшим счастьем для неё было желание любить и быть любимой. В Мэй накопилось столько желания любить, что она немного побаивалась, думая о том, что будет, когда ее сердце оттает совсем. Как бы не хлынула лавина, снося все преграды на пути… Надо открывать сердце потихоньку. И, кажется, Жизнь ей помогала в этом, устраивая редкие и не очень продолжительные встречи. Голодающего нужно возвращать на нормальное питание постепенно. Изголодавшаяся по Любви Мэй боялась утонуть в лавине собственных чувств. Поэтому она была очень осторожна.
С одной стороны, она влюблялась в Мартина и дарила ему свою Любовь, хоть и понемногу. С другой стороны, она принимала его Любовь, о которой он не уставал говорить. Все в этом мире ищут Любви. Сильнейший голод мира – голод по настоящей Любви, искренней и взаимной. Сколько людей, имея её в своих сердцах, не имеют смелости открыться друг другу и слиться в единое целое. И остаются