давно рождались у Шута сами собой, без малейших усилий. Он лукаво прищурился. Темные пятна рассеялись, и обычное дурашливое настроение понемногу возвращалось.
– Полагаю, для этого вам не обязателен мой рецепт, – молвил старик таким тоном, что Шуту стало стыдно за свой распущенный язык.
Лекарь выбрал из кульков три лишь ему приметных и оставил их на столике при кровати.
– Из каждого – по одной пилюле раз в день. Эти – с утра, как проснетесь, эти – после обеда, эти – перед сном. Да постарайтесь, чтобы всегда в одно время.
– Где же видано, чтобы такие, как я, ели и спали по часам? – Шута и впрямь позабавили слова лекаря. Но старик веселья не поддержал.
– А это, уважаемый, уже ваша забота. Да только я вам вот что скажу: болезнь сия имеет корни глубже, чем может показаться на первый взгляд. Ваше тело ослаблено, но хуже того – душа истощена. Без должного лечения вы, конечно, оправитесь от этой простуды, да только вскоре заболеете вновь. И уже серьезней. Так что поступайте, как знаете. Можете выкинуть эти горошины в окно и идти развлекать почетное собрание, где королева очень желала бы вас видеть.
Лекарь говорил спокойно, однако Шут хорошо уловил суровые нотки в его голосе. И чутье подсказало ему, что лучше не перечить. Поэтому он вздохнул, выразительно пожал плечами и весело продекламировал:
Ну, в одно – так в одно.
Погляжу заодно,
Как работают чудо-пилюли,
Если только меня не надули!
– Да, – вздохнул целитель, – стишки у вас хорошо получаются… Талантами боги не обидели. Еще бы благоразумия вложили… Не спутайте, какое лекарство когда принимать, – с этими словами придворный врачеватель встал и хотел уже откланяться, но вдруг добавил: – И вот еще что, господин шут. Велите слугам впредь убирать в вашей комнате почаще. От грязи здоровья не прибавится. Мы с вами все-таки не в Шерми живем.
Шут не стал ломать голову над вопросом, откуда, несмотря на чистоту после недавней уборки, лекарю стало известно про его обычный беспорядок. Следовать совету старика он тоже не собирался, потому что терпеть не мог, когда в его покоях появлялись посторонние.
Впрочем, после болезни к нему пару раз ненавязчиво заглядывала лично матушка Нелла. Как и обещала, она проверила все ли в порядке с чудаковатым господином, и ему это было приятно… Шут безропотно разрешил ей вымыть окна в спальне и отдать пропыленный балдахин прачкам. В благодарность за заботу он потихоньку подложил доброй матушке пару серебряных «всадников». Засунуть монеты в карман ее передника было делом несложным для человека, который в свое время выживал тем, что воровал худо лежащее с прилавков и зарабатывал фокусами. А нынче жалование Шут получал золотом, поэтому вполне мог позволить себе такую щедрость.
Личных горничных у Шута не имелось. Во-первых, он не особенно любил отдавать распоряжения, да и не испытывал большой нужды в чьей-либо помощи. Сам мог сходить на кухню за едой или отдать грязные рубашки прачкам, беспорядок