и только тогда заснул.
Когда он во второй раз проснулся, было уже совсем светло, со всех сторон шумели и так же шумели со двора. Маркел опять сел на лавке, потянулся, надел шапку. Подумал: если не звонят в колокола, значит, царь еще жив. А зазвонят, значит, помер. Царя Маркелу жалко не было, но и зла на него он тоже не держал. А что, думал Маркел, царь от него всегда был далеко, и какое ему дело было до Маркела, он про него знать не знал и поэтому никаких бед ему не чинил. Другое дело – бояре, этих, как рассказывали знающие люди, царь очень крепко не жаловал и часто их казнил всякими самыми страшными казнями. И это правильно! Потому что чего их жалеть?! Разве кто-нибудь когда-нибудь где-нибудь видел доброго и справедливого боярина? Нет! Вот как Маркел: сколько он их, этих бояр, у них в Рославле перевидывал, и каждый, как только приедет, так сразу начинает хапать, лихоимствовать, душить, изводить честных людей. Вот пусть царь их и казнит! Дай ему Бог долгих лет! А что?! Маркел царя однажды, не так давно, видел, царь был высокий, крепкий, румяный, он сидел вверху на золоченой лавке, застеленной дорогущим ковром, и за спиной у царя были ковры, и с боков, и так же со всех сторон вокруг него стояли рынды с серебряными бердышами, а царь, глядя вниз, на Маркела, кричал: «Дай ему, дай! Жги! Жги!» Маркел стоял внизу, в правой руке он держал нож, в левой шапку, а перед ним стоял медведь!..
Эх-х, сердито подумал Маркел, проведя рукой перед глазами, чтобы медведь исчез, эх, еще раз подумал он, царь же тогда ему, Маркелу, зла не желал, царь просто спросил у боярина, есть ли у него подходящий холоп, и боярин ответил, что есть, и Маркела сразу вытолкнули вперед всех и сказали держаться, потому что царь его тогда щедро пожалует. И Маркел, дурень, поверил им, махнул шапкой влево, медведь кинулся за шапкой, а Маркел его справа ножом! И еще! И еще! Медведь повалился и сдох. А царь поднялся, он был красный-красный, сердито плюнул и ушел. После Маркелу говорили, что не нужно было торопиться, а нужно было поиграть с медведем, побегать от него, царя потешить и только уже после убивать. И вот тогда была бы ему полная шапка серебра! А так ничего ему не было. Боярин сказал ему: дурень! И они поехали обратно. Но на полдороге их догнали, и боярин поехал обратно. Больше его никто не видел! А Маркел вернулся и служил дальше губным целовальником, вершил малый суд и расправу и, не дай Бог, на царя зла не таил.
И вот теперь этот царь помирает. Маркел еще раз прислушался. Нет, в колокола пока не били. Уже, наверное, часа три прошло, как рассвело, но ни сам дядя Трофим, ни те, кто за ним приходили, пока что не возвращались. И, подумал Маркел, не вернутся до вечера, потому что это же какое дело не шутейное – на самого царя посметь сказать, что ему сегодня помереть! Вот же какой колдун отчаянный, одно слово – лопарь, лопари ничего не боятся, они же северный народ, к смерти привычные. Подумав так, Маркел встал с лавки и прошел к окну, открыл его и посмотрел во двор.
Двор был как двор, по нему ходили дворовые по своим разным делам. Как у всех! И тут же подумалось: