с ним через десять дней, которые были мною специально отмеряны, дабы дать ему дозреть. Пока ехал в Петропавловку, смотрел вокруг. Весна уже явно брала своё. Грязь окрест, конечно, но, видно, что скоро совсем распогодится, настроение как-то улучшалось, работоспособность тоже повышалась. Я даже смог отправить маму с Потёмкиным в Петергоф – приходить в себя. Страна, вместе с наступлением весны возвращалась к нормальной жизни.
Я уже вполне понимал, что я хочу от этих людей. Идею устроить массовые казни по примеру Петра Великого я отбросил изначально. Такое развитие событий, безусловно, развлекло бы столичное общество и серьёзно напугало дворянство, но потерять столь значительное количество образованных и энергичных людей – это, знаете ли, расточительство чистой воды. Их требовалось лишить возможности активно противодействовать моим планам и одновременно за их счёт усилить имущественные и финансовые возможности государства. Правда, никто не предполагал, что участников неудавшегося переворота будет так много.
Но теперь, теперь мне требовалось решить, как именно их использовать. Варианты были. Виновные в убийствах были казнены, остались те, кто были причасны к мятежу и заговору. Их необходимо наказать так, чтобы все поняли, что правление Правящих Императорских Особ, как мы с мамой именовались на официальном уровне, будет строгим и жёстким, но справедливым, и заботиться мы будем, в первую очередь, об интересах государства.
– Ну что, Никита Иванович, Вы определились, как я должен наказать Вас за проступки Ваши? – начал я наш разговор.
Панин выглядел уже значительно лучше, он ещё казался немного подавленным, но взор его уже был твёрд, голос тоже:
– Ваше Императорское Высочество! Я считаю совершенно необходимым примерно наказать меня, аки заговорщика и преступника против престола и государства! И если уж не казнить примерно, то отправить тогда на войну простым солдатом, где я мог бы погибнуть с честью и так искупить кровью прегрешения свои! Или же направить меня с миссией дипломатической в ту же Англию, или Пруссию… – голос его всё набирал и набирал мощь, и последнее предложение он уже просто пророкотал, наливаясь наглостью, чувствуя, что самое страшное уже миновало.
– О-о-о, Никита Иванович! Вы думаете, что так Вы можете искупить свою вину? – я выдал в голос презрения и насмешки – Нет, любезный мой! Вы будете наказаны! Будете наказаны примерно и престрого! Чтобы никто и никогда даже не заподозрил, что в государстве нашем можно государя не то что свергнуть, а даже оскорбить безвозбранно. Подойдите сюда!
Он подошёл, твёрдо ступая, готовясь узнать о своей каре.
– Итак, Никита Иванович! Вы будете лишены дворянства, а равно и всех чинов своих и орденов, так же как Ваши соучастники! Вы согласны, что это справедливо?
– Да, Ваше Императорское Высочество! – очень мрачно подтвердил мои слова Панин.
– Хорошо, далее, у вас отняты будут все поместья, дома и всё прочее имущество! Вы все будете