Мы-то с тобой какого черта тут делаем.
– По-моему, будет очень интересно, – сказала Паула. – Послушай лучше, что говорит наш Виргилий. Слово «сложности» не сходит у него с языка.
– За десять песо, в которые нам обошелся лотерейный билет, – сказал Рауль, – претендовать на полную безоблачность, по-моему, не приходится. Как тебе эта женщина – мать с сыном? Мне нравится ее лицо, как изящно очерчены скулы и рот.
– Самый выдающийся – паралитик. Смахивает на клеща.
– А как тебе этот парень, который едет со всем семейством?
– Скорее семейство едет с парнем.
– Семейство менее выразительно, чем он, – сказал Рауль.
– Все зависит от цвета стекла, сквозь какое смотришь на мир[13], – продекламировала Паула.
Инспектор особо подчеркнул необходимость во что бы то ни стало сохранять выдержку, свойственную культурным людям, и не волноваться в случае незначительных накладок или осложнений (снова – осложнений) технического характера.
– Но ведь все – прекрасно, – обратился доктор Рестелли к Персио. – Все замечательно, как вы считаете?
– Я бы сказал, несколько суматошно.
– Ничего подобного. Я полагаю, у руководства были свои причины, чтобы организовать все именно таким образом. Лично я, возможно, кое-что сделал бы иначе, не скрою, особенно это касается списка пассажиров, далеко не все присутствующие соответствуют должному уровню. Вот, например, молодой человек, видите, он сидит по другую сторону прохода…
– Мы не успели познакомиться, – сказал Персио. – А может, и вообще не узнаем друг друга.
– Вы, возможно, с такими не сталкивались. Но я, как преподаватель, по роду занятий…
– Хорошо, – сказал Персио, сопроводив это величественным жестом руки. – Во время кораблекрушений, случалось, самые отпетые негодяи вели себя замечательно. Знаете, что произошло, когда тонул «Андреа Дориа».
– Не помню, – сказал доктор Рестелли, несколько уязвленный.
– Там был случай: монах спас матроса. Так что видите, ничего нельзя знать заранее. У вас не вызывает беспокойство то, что говорит инспектор?
– А он все еще говорит? Может, надо его послушать?
– Плохо, что он все время повторяется, – сказал Персио. – А мы уже подъехали к причалу.
Хорхе вдруг заинтересовался судьбой резинового мяча и бильбоке с позолоченными заклепками. В каком они бауле? А роман Дэви Кроккета где?
– В каюте все отыщем, – сказала Клаудиа.
– Вот здорово, каюта на двоих. Мама, тебя укачивает?
– Нет. Почти никого не укачает, разве только Персио и, может быть, кого-то из этих сеньор и сеньорит, которые сидели за столиком, где пели танго. Ничего не поделаешь.
Фелипе Трехо перебирал в уме названия портов, где предстояли стоянки («если только непреодолимые осложнения не вынудят в последний момент внести изменения», сказал инспектор). Сеньор и сеньора Трехо смотрели в окошко,