и он так выразительно взглянул на меня, что мне сразу стало понятно, что будет, если мне вдруг вздумается требуемую конфиденциальность не соблюсти.
– Вот и прекрасно. Очень хорошо! Я сразу знал, что мы с вами поймем друг друга. Зачем лишние разговоры? Мы делаем заказ – вы его выполняете. Мило, чисто, благородно. А то вот некоторые еще берут подписку о неразглашении… зачем нам подписка? Разве мы не доверяем друг другу? Если возникнут недоразумения, разве мы не сможем разрешить их? Правильно? Зачем нам подписка? Просто встретимся и поговорим. Правильно? Для друга, как говорится, семь верст не околица… хе-хе…
Я сидела, слушала его и проклинала все на свете. И чего мне дома не сиделось? Еще ныла, что дел нет. Вот и донылась. Получила дело? Радуйся теперь.
Несмотря на всю цветистость речи, Михаил Натанович говорил достаточно понятно. Люди, которые хотят заказать мне расследование, желают, чтобы ни одна живая душа не знала не только о том, кем это расследование заказано, но даже вообще о том, что такое расследование проводится. И эти люди имеют полную возможность проконтролировать, как я исполняю это их желание. Было совершенно ясно, что прежде чем встретиться со мной, они навели справки и теперь знают меня как облупленную. По крайней мере, в той части, которая касается адресов, явок и паролей. И стоит мне хоть на йоту отклониться от тех требований конфиденциальности, на которых они так настаивают, меня достанут даже из-под земли. Не то что с седьмого этажа моей квартиры.
«На кого же это меня вынесло? – пыталась угадать я, рассматривая даму с сигаретой. – Чиновные шишки? Но эти могут добиться всего, чего им надо, и по официальным каналам. Зачем им частный сыщик? Впрочем, может быть, здесь какие-нибудь левые делишки, которые с помощью официальных органов расследовать неудобно?..»
Но чем дальше я слушала Михаила Натановича, чем больше вглядывалась в парней на заднем плане, которые, как китайские болванчики, кивали головами всякий раз, когда речь заходила о способах «разрешения недоразумений», тем меньше оставалось у меня сомнений в том, что люди, пригласившие меня для беседы, не связаны с чиновной братией. Слишком уж характерными были некоторые приемы, и характерными совсем для другой социальной группы.
Дама с сигаретой меж тем не проронила ни слова. Теперь я больше склонялась к тому, что она либо жена какого-нибудь крутого и не совсем легального бизнесмена, либо сама такая бизнесменша.
Она была в белом льняном костюме – легкий пиджак и юбка, доставленные спецсамолетом прямо из Милана, – в белой широкополой шляпе и темных очках, которые закрывали половину лица. Когда она начала говорить, оказалось, что обе мои догадки, как ни странно, оказались верными. Выяснилось, что до вчерашнего дня (точнее, ночи) она была женой крутого и не очень легального бизнесмена, а сегодня сама сделалась бизнесменшей, неожиданно оказавшись вдовой. Но по сложившейся уже в течение этого разговора традиции она не приступила сразу к делу, а начала с того, что еще раз напомнила мне