Не заставляй тебя искать, сам подходи.
Фаха отчислился из сушилки. Встаю, кашляя иду к окну.
Смотрю вдаль за сопки, холмы, куда тянутся электромагистрали.
Сушилка открывается, входит Точилкин.
-Ты чего здесь? Мы там полы пидорасим, а ты тут проябываешься.
-Иди нахуй отсюда. – не оборачиваюсь к нему.
-Ты что N-ов? Одембелел?
-Иди, тебя пол и тряпка ждут.
-Я щас скажу мл. сержанту Г, что ты ахуел!
-Говори что хочешь и кому хочешь, но потом бери тряпку и мой пол.
Дверь закрывается.
Смотрю в окно.
Безумно хочу туда.
Нет, не домой,-я уже знаю, что домой не вернусь, а просто туда.
Просто пойти куда хочу… побыть одному, наедине с природой. Увидеть, что за этими холмами, сопками, деревьями, куда тянутся кабеля. Пойти вдоль них, зная, что они могут привести меня куда угодно…
Просто хотя бы на пару часов…
Как жаль, что я не ценил раньше возможность пойти куда хочу, общаться с кем хочу.
У меня была свобода, но умел ли я ей пользоваться? Тратил её на общение с неприятными людьми, на походы в учебное заведение, где мне не нравится учиться, пропускал тренировки по каратэ, меняя их на распитие дешёвого алко-коктейля с псевдо друзьями по учёбе.
Оказывается свобода лежала в руках, но я её откладывал на завтра, считая, что у неё бесконечный срок годности.
Вечером Фахылов торжественно сдаёт мне свой китель и задачу: прихуярить девственно-белоснежную пошиву (такой белый кусок ткани) на воротник.
Я подшил.
Приношу Фахе, важно сидящему в кубрике.
Он улыбается.
-Ну вот, а говорили, что ты борзый. Просто не умеют они воспитывать, слишком они для этого тупые, да? – смотрит радостно на меня.
Пожимаю плечами.
Он осматривает китель и его глаза на секунду расширились.
-N-ов! Это что такое!?
-М-м-м, воротник. – тупо мямлю я, делая вид, что ничего не понимаю.
-Ты затупок, ты как подшился!!! – Фаха вне себя от ярости, глядя, как края белой накладки вылезают на наружную часть воротника кителя.
-А что не так? – с видом дурака говорю, сделав удивленное лицо.
Он вскакивает и бьёт прямой мне в голову. Удар я замечаю. Фаха слишком взбешён, потому движение выходит очень тяжело.
Однако даю ему попасть и падаю.
-Вах, как переебал-то! – с восхищением скандирует с конца кубрика Тыхтамышев.
Сижу и сплевываю кровь изо рта. Провожу пальцем по зубам,-они целы, просто губы разбил. Притом даже голова не кружится. Отлично, значит Фаха теряет хватку, когда взбешён.
Учтём на будущее.
Фахылов орёт и даже порывается меня пнуть, но не делает этого.
Наоравшись, зовёт Котлованова. Тот моментально оказывается рядом. Парень совсем плох – воняет тухлой едой, все лицо в гематомах разной свежести, а под ними отсутствующий взгляд, будто человека внутри уже нет.
-Подшейся, только не как этот затупок. –