чтобы, скажем, не засесть дней на двадцать на аэродроме какой-нибудь сраной арабской страны».
Просто цветные линзы, и все же…
Благодарствуйте.
Он разговаривал во сне? Или по рассеянности перепутал и заговорил на другом языке?
Джейн решила понаблюдать за ним.
Она приглядит за ним.
Она не забудет.
10
Пора, подумал стрелок. Сейчас мы посмотрим, да?
Он сумел выйти из своего мира и войти в это тело через дверь на берегу. Теперь нужно выяснить, можно ли что-нибудь перенести отсюда обратно в свой мир. Про себя он не думал. Роланд ни на мгновение не усомнился в том, что, как только понадобится, он сумеет вернуться в свое отравленное заражением, ослабевшее тело. Но вещи? Физические предметы? Вот, к примеру, на столике перед ним еда: женщина в красной форме назвала это сандвичем с танцующей рыбой. Стрелок не знал, что такое танцующая рыба, но бутер признал сразу, как только увидел, хотя с виду он вроде бы был непрожарен. Странно.
Его тело нуждалось в пище, а потом ему потребуется вода, но больше всего его телу необходимо сейчас лекарство, иначе оно умрет от укуса омарообразной твари. В этом мире должно существовать такое лекарство; в мире, где кареты летают в небе выше любого орла, казалось, не было ничего невозможного. Но ему не помогут и самые лучшие снадобья этого мира, если их нельзя будет пронести через дверь в его мир.
«Ты можешь жить в этом теле, стрелок. – Шепоток человека в черном поднялся из самых глубин сознания. – Брось ты этот еле дышащий кусок мяса, пусть им займутся омары. Все равно это лишь оболочка».
Он никогда не пойдет на это. Во-первых, остаться в чужом теле – значит совершить самое страшное воровство, потому что стрелок знал: он не сможет довольствоваться ролью пассивного пассажира, не сможет просто сидеть, глядя из глаз этого человека, как из окна кареты, на проплывающие мимо пейзажи и сцены.
А во-вторых, он Роланд. Если ему суждено умереть сейчас, он умрет Роландом. Он умрет на дороге к Башне, приближаясь к ней ползком, если нельзя иначе.
А потом в нем опять заговорила та грубоватая практичность, которая, как тигр с косулей, уживалась в душе стрелка с романтическим началом. Рано думать о смерти – он еще даже и не приступил к своему эксперименту.
Бутер состоял из двух половинок. Он взял по каждой в руку, открыл глаза узника и огляделся. Никто на него не смотрел (хотя в кухонном отсеке о нем очень активно думала Джейн Дорнинг).
Роланд повернулся к двери и шагнул в проем, держа в руках по половинке бутера.
11
Сначала Роланд услышал скрежещущий шум волны, набегающей на гальку, потом – крики птиц, поднявшихся с ближайших камней, когда он попытался сесть (ублюдки трусливые, надо ж, слетелись уже; скоро-скоро они на меня накинутся, станут растаскивать меня по кусочкам, а я еще буду дышать или уже нет. Вылитые стервятники, только перья у них цветные). И вдруг до него дошло, что половинка бутера, та, что в правой