фундамент отнюдь не юридический, потому что ортодоксия не есть учение человеческое, она от Бога. Но сознание православных христиан так и норовит соскользнуть в юридизм, чтобы было проще и понятнее.
Почему православный катехизис называется «Закон Божий»? В каком смысле «закон»? К сожалению, у нас и вопроса такого не возникает, нам кажется очевидным, что в смысле юридическом. Так наша вера превращается в систему запретов, и тогда возникает потребность в кодексе, а его нет и быть не может. Почему бы нам не назвать катехизис не «Закон Божий», а «Основы православия»? Не потому что название «Закон Божий» принципиально неверно, а для устранения соблазна юридического понимания спасения души.
Когда священник говорит, что грех есть нарушение закона, беззаконие, он в принципе верно говорит, но для правильного понимания того, что он говорит, требуются длинные и сложные комментарии, а он не дает этих комментариев и с гарантией оказывается понят неправильно, если, конечно, сам мыслит правильно, то есть ортодоксально. Может быть, лучше вообще не определять понятие «грех» через понятие «закон», иначе мы и сами запутаемся и всех запутаем.
В текстах «Закона Божьего», с которыми я знаком, вообще нет перевода слова «грех» с греческого. Это очень странно. Так вот с греческого слово «грех» переводится, как «попадание мимо цели». Вы представляете, что получается? Когда русский спрашивает, что такое «грех», он просит объяснить ему значение вообще не понятного слова. Когда эллин спрашивает, что такое «грех», он просит объяснить, что означает попадание мимо цели? Смысл его вопроса совсем другой, ему просто надо объяснить, о какой цели речь? Достаточно сказать, что наша цель – Христос, и грех это попадание «мимо Христа», то есть то, что удаляет нас от Христа. Грех это то, что удаляет нас от Сущностного Добра. Грех это то, что порождает в нашей душе недостаток Добра, то есть зло.
Кажется, в русском восприятии православия вообще больше юризма, чем в греческом. Мы перевели словами «Господи, помилуй» греческое «Кирие элеисон», между тем, точный перевод этих слов означает «Господи, исцели». И в том, и в другом случае мы просим об избавлении от власти греха. Но по-русски это звучит в смысле юридическом, а по-гречески в смысле медицинском. Так что же, у нас используется неправильный перевод, от которого следует отказаться? Ни в коем случае. Если понимать грех исключительно в смысле медицинском, исчезает личная ответственность за грех. «Я же не виноват, что я болен, прошу меня исцелить, и закроем эту тему». Но с другой стороны, если понимать грех только юридически, и молитву понимать только как прошение о помиловании, то уходит понимание того, что греховные страсти – это болезни, их мало простить, их надо исцелить. А то врач простит вас за то, что у вас воспаление легких, а лечить не станет.
Мы сталкиваемся с тем, что ни один человеческий язык не имеет достаточно точных слов для выражения духовной реальности. Полагаю, мы приблизимся к пониманию истины, если будем воспринимать одновременно