как родного.
– Не заживает… – казалось, фей испытывает физическую боль, смотря на рваные лоскуты кожи. Нет. Не из-за того, что это некрасиво, а потому что он знает причину их возникновения.
– Кинжал был пропитан ядом, что останавливает регенерацию. Он никогда не заживет, – я прикоснулась пальцами к руке Маина и ободряюще улыбнулась, пытаясь успокоить его.
Или себя?
Я до сих пор помню тот страшный день…
В самых кошмарных снах мне все еще является тонкий, серебряный кинжал и ее безумные глаза…
Нет. Я не хочу об этом вспоминать. Не хочу!
“Мерзкая дрянь! Это ты во всем виновата! Черная! Черная душа должна умереть! Проклятая темная тварь! Ты все испортила! Умри же!” – с пеной у рта кричала женщина, пытаясь зарезать собственного ребенка.
Нет! Не надо! Хватит!
– Времени не так много, – вырвал меня из воспоминаний бархатный голос директора салона. – Сделаю косичку, как и всегда?
– Угу, – буркнула я, смотря на свое отражение в зеркале.
Из года в год я задавала себе только один вопрос: почему? Почему они меня не любили? Что я сделала не так?
Как бы я хотела родиться не темным магом9! Не феей с “черной душой”, а кем-нибудь другим! Хоть вообще без дара!
Лишь бы меня любили…
Но прошло больше ста лет с того момента. Я понимаю, что проблема была вовсе не во мне, а в моих родителях. Я выросла, дожила до своих 183 лет, но ничего не забыла. Я все помню… Помню всю ту боль…
Время не лечит.
***
– Где мой любимый мастер маникюра? – из общего зала раздался радостный женский голосок, который я узнаю из тысячи. Судя по всему, кое-кто только что удачно опустошил пару магазинов одежды и половину своего кошелька заодно. – Э-э-эли-и-ис! Дорогуша-а-а! – впорхнула в мой кабинет, словно бабочка на цветок, мачеха, с легкостью отдавая пакеты помощникам.
– И я рада вас видеть, – улыбнулась я девушке и встала с места, чтобы обнять ее. – Что будем делать на этот раз?
Фея хитро посмотрела на меня, а ее алые губы расплылись в сногсшибательной улыбке, не предвещая мне ничего хорошего.
– Золотые чешуйки. Как у драконов, – ох, твою ж…
Я улыбнулась женщине так же, как любому другому своему клиенту, и закрыла дверь, вежливо сказав: "Присаживайтесь," – а сама понимала, что мне хана! Снова будет лезть ко мне с расспросами!
В салоне никто (кроме Маина) не знает о том, что прекрасная светская львица, которая так часто нас посещает, является моей мачехой. И я не хочу, чтоб об этом кто-нибудь узнал! Поэтому мы с ней шифруемся, изображая лишь потребителя и персонал, обслуживающий его. Благо, уютный вип-кабинет, в котором я работаю, не выпускает за свои стены ни единого звука.
– Ну? Как у вас дела? – предвкушающе взглянула на меня Арис, схватив за руки. – Было что-нибудь?
– Арис! – возмутилась я, тут же покраснев. – Нет, конечно же!
– Эх, жаль… Такой мужик пропадает! Пьет только,