трусливо бежали во все стороны, стремясь поскорее скрыться за горизонтом. Те из них, кто не успел, рассеивались по небу, словно мука по широкой тарелке, а затем сгорали, обращаясь в странную плоскую радугу, захватившую весь алый небосвод.
Небо дрожало, точно также, как и земля, кашляло больным громом и разветвленные корневища молний врезались в горные пики, выбивая из них золотые искры.
Горячий вихрь змеей прополз через всю долину, без злобы обнял девушку, даря огонь солнца сквозь тонкое пурпурное платье. Пурпур – ее любимый цвет, совершенно не подходил к сегодняшнему случаю.
И к ее настроению.
Она присела, коснулась ладонью все еще теплой земли, подняла пару похожих на кубики камешков. Нет. Не камешков. Спекшиеся косточки какого-то несчастного зверька, не успевшего убраться, когда мир стал меняться. Повинуясь наитию, девушка убрала их в маленькую поясную сумочку.
– Ты плачешь, Младшая, – мягким шепотом обратился к ней Нлон. – Есть ли повод для грусти?
Она подняла на него глаза. Высоченный и внешне совершенно нескладный, ее учитель обладал невероятной пластикой движений. Он не шел, танцевал, стелился над землей и его призрачный плащ из теней летел на весеннем ветре, мерцая искрами, что были основой его крови.
Мерк, немного стыдясь чувств, вытерла мокрые щеки:
– Во мне слишком много эмоций, только и всего. Я восхищена тем, что у тебя получилось. Она прекрасна. Этот последний штрих сделал всю долину настоящей драгоценностью.
Теперь они оба смотрели на антрацитовую башню, состоящую из немыслимых граней, углов, шипов, острой чешуи и пронзающих алое небо шпилей. Мерк до сих пор ощущала, как появление строения в этой реальности, заставляет воздух слабо звенеть.
– Она одна из двух, что будут.
– Зачем они тебе?
– Нам, Младшая. Вторую построят Нилн и Текл. Моих сил на нее уже не хватит.
Она хотела указать, что учитель не ответил на вопрос, для чего его народу требуются башни, но он заговорил первым:
– В твоих глазах не только восхищение, дочь моя. В них бездна печали. Что не так?
Девушка подняла к небу узкую ладонь с длинными пальцами, словно бы закрываясь от солнца.
– Я урод, – в ее голосе послышалась жесткость к самой себе. – Вы призвали нас в одно время, выбрав самых талантливых из всех людей. Семерых. Мне было четырнадцать. Теперь двадцать два, и ты сам знаешь, чего я смогла достичь за прошедшие годы.
Он ничего не сказал. К чему? И так всем вокруг известно, чего достигла Мерк.
Ничего.
Она единственная, у кого дар не проявлялся. Мерк ощущала его, но никак не могла ухватить. А точнее разбудить.
– Мальт и Моратан могут открывать дорогу в ваш мир, смотреть на солнца и луны. Мири способна ткать нити, Миерон… – Мерк осеклась, поняв, как глупо перечислять все, что умеют другие. Уж Нлону, как призвавшему их, это известно куда лучше, чем ей. – Тебе не кажется, что я достаточно выросла, учитель? Сколько ты будешь беречь меня от правды?
Асторэ