– ключ к уяснению и объяснению уголовного закона.
Так, большее значение, нежели сегодня, в процессе толкования уголовного закона можно отводить уголовно-правовым конструкциям. Как средство толкования данные конструкции нацеливают интерпретатора на максимально полное выяснение всех элементов соответствующего законодательного построения. «Юридическая конструкция при толковании норм права дает направление мыслительного процесса интерпретатора, организует его мысли»,[525] – обоснованно писал А. Ф. Черданцев. К примеру, конструкция наказания заставляет нас искать и уяснять элементы наказания. Ее использование требует путем познания соответствующих статей УК ответить, в частности, на следующие вопросы: за какие преступления установлено данное наказание; кто может быть субъектом анализируемого наказания (и, соответственно, кто – нет); каковы правоограничения, образующие содержание данного вида наказания; каковы его количественные параметры, т. е. минимум и максимум его срока (размера); возможна ли его замена другим наказанием. Ответы на эти вопросы и предопределят полноту выяснения содержания определенного вида наказания. Отсутствие же у интерпретатора информации хотя бы об одном из элементов уголовно-правовой конструкции означает неполноту в уяснении содержания законоположений.
В параграфе пятом отмечалось, что целый раздел законодательной техники образует методика использования языковых средств. Языку уголовного закона присуща масса закономерностей. К примеру, в уголовном законе «по умолчанию» множественное число, по общему правилу, используется для обозначения как нескольких соответствующих понятий, так и одного. Например, в диспозиции ст. 245 говорится о жестоком обращении с животными. Однако проявление жестокости по отношению и к одному животному образует состав данного преступления. Разумеется, в таком оформлении законодательной воли есть некоторая условность, которая должна приниматься во внимание в ходе «обратного перевода». Тем не менее встречаются попытки буквально толковать закон, считать множественное число прямым волеизъявлением законодателя. В частности, Э. С. Тенчов, ссылаясь, правда, на ст. 49 Конституции РФ о толковании неустранимых сомнений в пользу обвиняемого, приходил к выводу, что в подобных случаях «совершение деяния против одного лица или в отношении одного предмета вообще не образует преступления».[526] В науке предлагалось даже «закрепить в УК соответствующее правило, ограничивающее распространение форм множественного числа на единственное при определении признаков преступного деяния».[527] Однако, как представляется, такое толкование строится без учета изложенных выше особенностей отечественной законодательной техники, а потому весьма спорно.
В доктрине уголовного права довольно неоднозначно, а порой открыто критически воспринимается расширительное толкование. Оно якобы нарушает принцип «nullum crimen sine lege» и вообще будто