вы с Истой и Рэмом вообще решили, что это могут сделать чернокнижники… – Белогор резко остановился, глядя прямо перед собой. – Почему вы…
Плечи Белогора дрогнули, и он медленно поднял глаза на Драгана.
– Вы…
Драган ответил долгим недовольным взглядом. На его лице не читалось ни сожаления, ни страха, только раздражение.
– Придётся сделать так, чтобы все поверили в то, что это дело рук чернокнижников, Белогор, – процедил он. – Из кожи вон вылезти, но убедить всех, иначе нам несдобровать.
– Что ты…
– Не делай вид, что тебя лишь теперь осенило, – скрипнул зубами Драган. – Ты всё понял ещё в ту ночь, просто боялся себе признаться. Формулы-то твои.
На мучительно долгое мгновение в темнице повисла тишина. А потом Белогор сорвался с места, схватил Драгана за грудки и прижал к решётке.
– Что ты натворил?! – взревел он.
Драган даже не изменился в лице.
– Это была случайность, ясно? – невозмутимо ответил он. – Мы решили проверить твою теорию о воплощении душ, но ты наделал ошибок в расчётах. Мы сразу же свернули опыт, но вся эта гадость успела просочиться сюда.
– Это потому что формулы ещё не были готовы! – Белогор отшвырнул Драгана в угол темницы, тот рухнул на пол, но тут же грациозно поднялся и принялся отряхивать расшитое золотом одеяние. Белогор схватился за голову. – Боги! Формулы должны были позволить общаться с мёртвыми, а не отворять Навь! Что вы наделали?!
– Уже неважно, что мы наделали, важно, как мы будем это исправлять. Если люди узнают правду, нас уничтожат. Всех, Белогор, включая тебя. А кроме нас некому остановить этот кошмар. Только мы можем перебить всю нечисть и уменьшить последствия… этой оплошности.
– Оплошности?! Ты называешь это оплошностью?! – крикнул Белогор. – Я не намерен играть в твои игры! Слышишь, и не буду скрывать правду!
Он взмахнул рукой, и решётка распахнулась.
– Убирайтесь! – рявкнул он Видане и её подругам, испуганно притихшим на полу. – Убирайтесь, пока я не убил вас на месте! Живо!
Лель рухнул на колени, едва дыша. Сердце колотилось как сумасшедшее, а перед глазами всё ещё стояло перекошенное лицо Белогора. Не может быть. Этого просто не может быть! Это всё колдовство! Морок! Ложь! Это не может быть правдой! Видана присела перед ним на корточки, печально улыбнулась и снова коснулась его груди. Вместо кровавого знака там теперь была золотая татуировка.
– Прими этот знак на твоей груди. Золото, дарованное тебе богом, знаменующее вашу неразрывную связь и его благословение, – сказала Видана, мягко улыбаясь. Голос у неё оказался мелодичный, глубокий и ласковый. – Прими и новое имя своё и храни его в сердце. Нарекаю тебя Баженом. Добро пожаловать в семью.
К Лелю подошла Мила и уткнулась мокрым носом в ладонь. Видана, не отрывая одной руки от Леля, положила другую на голову лисицы.
«Братик?» – прозвучал в голове у Леля родной голос.
Он задрожал всем телом, сжался в комок и заплакал.
9. Птица,