она, направляясь к двери. – Тогда я вас покидаю.
– Нет, нет, – произнес Данте ей вслед. Миа застыла. – Вы к нам присоединитесь.
– Это семейный ужин, – отметила Миа, поворачиваясь к нему и чувствуя, как розовеют ее щеки. – Вы сами дали мне понять весьма недвусмысленно, что я не вписываюсь.
– Последнее желание моего отца заключалось в том, чтобы мы поужинали вместе, – и потом, сегодня единственный шанс обсудить завтрашние приготовления, поскольку мне предстоит ночное дежурство. Некогда объяснять дважды.
– А что нужно объяснять? Все уже приготовлено.
– Машины, рассадку гостей, надгробную речь, поминки, чтение завещания, – перечислил Данте, загибая пальцы. – Или вы собираетесь завтра слоняться из угла в угол, проливая крокодиловы слезы и не приложив ни малейших усилий к организации похорон собственного мужа?
Миа все бы отдала, чтобы не присутствовать на ужине, но, по-видимому, выбора у нее не было. Не ожидая ее ответа, Данте устремился в столовую.
– Так она присоединится? – поинтересовалась у него Ариана – несмотря на последнюю волю Рафаэля, никто по-прежнему не верил, что у Миа хватит смелости явиться на ужин.
– Я полагаю, да, – ответил Данте.
– В смелости ей не откажешь…
– Прекрати, Ариана, – оборвал ее брат.
Ему не нравился коллективный настрой семьи на атаку – ему довелось испытать это на себе и в работе, и дома. Данте не боялся встречи с глазу на глаз ни с кем, как и не стеснялся высказывать свое мнение, но не собирался позволять родным объединяться против мачехи – как бы ее ни ненавидел.
Еще он знал, что переборщил там, в гостиной, общаясь с ней, – но эмоции били через край. Дом казался пустым без отца – и слишком тихим. В настоящем итальянском доме было бы шумно, раздавался бы плач и крики, а Миа держалась с таким достоинством, что казалось, ей абсолютно все равно.
Вот она вошла в столовую – по-прежнему прямая и молчаливая. И очень желанная.
Глава 3
Место во главе стола пустовало – его намеренно никто не занял из уважения к усопшему. Когда Миа села на противоположном конце стола, на нее обратилось множество косых взглядов – но она, в конце концов, была хозяйкой дома, как бы ее за это ни презирали.
Подали вино, сделанное из винограда на плантации Романо, и зазвучали речи. Первым вступил Данте:
– Dei morti parla bene.
Миа знала, что это означает: «О мертвых – или хорошо, или ничего». Она заставила себя сделать глоток вина – для нее его вкус напоминал лекарство. Следующим речь произнес Стефано, и, хотя Миа не поняла его сути, она вежливо подняла бокал. За ним настала очередь Луиджи – и он, произнося свои слова, в упор посмотрел на нее.
– Dove c'è' un testamento, c'è' un parente.
Это означало: «При чтении завещания непременно объявятся родственники». Часто эти слова сопровождали чью-то смерть, но прямой намек на то, что Миа имеет какие-то корыстные побуждения, был слишком очевиден. Данте бросил взгляд на молодую вдову – но она даже не подала виду, что оскорблена