В тюрьме не сидел, а обвиняют меня в воровстве, – нашёл на мусорке сумку с большими ценностями, вот с ней меня и прихватили.
– Да из тебя вор, как из меня папа Римский! Ты эти сказки будешь следователю рассказывать! Понял?!
– Угу, – кивнул Федоров. – Спать-то мне где?
– Спать, говоришь?! Так ты ж пионер! У нас пионеры первую неделю вообще не спят, а почетную вахту несут, – кивнул он в сторону унитаза.
Камера опять дружно захохотала. – Понял? Или повторить, конек бзделоватый?! – с угрозой произнес детина.
Время было позднее. Все потихоньку начали засыпать. Лампочка, тускло освещавшая помещение ранее, теперь и вовсе горела в полнакала.
Фёдоров занял место в проходе между последними нарами и унитазом, как ему было велено, простоял так часа два, а когда ноги устали, сел прямо на бетонный пол.
Скоро холод, исходящий от бетона, так проник в тело, что сидеть стало невозможно. Он нашарил рукой за унитазом кусок фанеры, видимо служивший совком, и тряпку, всё это подложил под себя, просидел некоторое время в таком положении, прислонил голову к краю унитаза и уснул.
Теперь перенесемся часов на пять назад в кабинет следователя. Женя вернулся и слушал указания Сергея Юрьевича:
– Вот тебе фотка нашего клиента и ключи от квартиры покойного. Завтра с утра обойдёшь все мастерские по изготовлению ключей: может, кто-то что-нибудь вспомнит.
На большой карте города, висевшей на стене, он обрисовал зону поиска.
Через некоторое время появился Володя. Григорьев протянул ему пустую спортивную сумку:
– Утром предъявишь для опознания соседям Фёдорова. Всё! По домам, а я ещё посижу.
Домой Сергей Юрьевич вернулся, когда стрелки часов показывали двенадцать, да и то так рано, потому что подвезли знакомые оперативники.
Он жил один в небольшой однокомнатной квартире на окраине Москвы, а жена с тринадцатилетним сыном проживали ближе к центру, – так получилось при разводе и дальнейшем размене большой трехкомнатной квартиры.
Перекусив бутербродами с колбасой и чаем, он лег спать. Рано утром встал, привел себя в порядок, наспех позавтракал готовыми котлетами с макаронами, выпил чашку быстрорастворимого кофе и отправился на службу.
Часом раньше в камере лязгнул засов, и в сопровождении двух охранников с резиновыми дубинками появился молодой лейтенант. Все зэки повскакивали со своих мест.
– Это что такое?! – кивнул вошедший в сторону Фёдорова, спящего рядом с унитазом.
– Эй ты, пионер! Вставай! Начальство пришло, – его пнули ногой.
Он проснулся.
– Вам кто велел здесь спать?!
Фёдоров молчал.
– Я знаю, кто. Это ты, Каменев, твои штучки, – обратился лейтенант к детине, разъяснявшему накануне Фёдорову его статус в камере.
– Не, начальник, он сам туда захотел. Скажи, пионер!
Тот согласно кивнул.
– Я не виноват, – продолжал детина, – что никто из братков спать с ним по очереди не хочет.
Лейтенант задумался:
– Тогда, пускай, хоть на табуретах спит. А тебя, Каменев, предупреждаю: