это все случилось вообще без усилий.
Утренние часы обладали особым вкусом и силой, которых не было в другое время суток, пусть даже там были свои прелести. Сереже так нравилось поспевать к этой «утренней раздаче», что он целенаправленно разгрузил вечера от дел и ложился не позже половины одиннадцатого – совершенно нереальный график по прошлым меркам.
Но главное изменение было даже не в распорядках. Сережа стал замечать, что его восприятие реальности несколько раз в день специфическим образом ненадолго меняется. Происходило это спонтанно и первый раз случилось наутро после таинственного сна. Он потянулся к кранам в ванной, и собственная рука вдруг увиделась ему как кран-манипулятор, которому он откуда-то подает команды. Это походило на детские игровые автоматы, где с помощью джойстика можно вытащить маленьким краном игрушку из ящика за стеклом.
Это также напомнило Сереже роботов из японских мультфильмов, в груди или голове которых была кабина оператора. Глядя на свою руку, он на мгновение явственно ощутил, будто находится в кабине своего тела как в таком роботе или умном скафандре.
На словах это звучало весьма странно и даже бредово, однако внутри переживалось очень приятно. Если обычно наблюдение сливалось с действиями, то сейчас между ними возникла дистанция, приносящая незнакомое прежде ощущение легкости.
При взгляде из этой «кабины» физические действия обретали новую глубину, и было интересно их рассматривать. Например, банальная ходьба оказалась сложным составным процессом постоянной потери равновесия и по сути падения вперед, при котором мышцы тела показывали чудеса слаженной работы.
Это «ощущение скафандра» было одной из причин, по которой Сережа так полюбил пробежки. Ему нравилось находиться в кабине и наблюдать, как «скафандр бежит». Как рождается движение, выбирается усилие, оценивается расстояние до окружающих объектов, выбирается способ постановки стопы и т. д. В такие моменты Сережа ощущал себя не сколько Сережей, сколько кем-то, кто за ним наблюдает. Это было странно и приятно. Оказалось, что скафандр отлично справляется с бегом практически без участия Сережи, и пробежка в таком режиме дается значительно проще физически.
Кроме того, привычная болтовня в голове заметно притихала, и это имело настолько явный терапевтический эффект, что в некоторые дни Сережа делал пробежку еще и вечером. Бег стал для него продолжением медитации.
Если в самом начале ему показалось, что состояние наблюдателя ничего не меняло по существу, то вскоре стало ясно, что оно меняло очень многое. В сущности, оно меняло все, поскольку наблюдение распространялось не только на физические ощущения, но и на мысли. Действия раскладывались на составные части – цепочки мыслей, чувств и физических ощущений вспыхивали яркой анфиладой перед внутренним взором и растворялись. Будто на монтажной ленте видеоредактора увеличили масштаб какого-то фрагмента, так что стали видны кадры, из которых