полного хладнокровия от заказчика пока ещё трудно ему давалось, но он не мог отказаться ни от одного, ни от другого, поэтому периодически был вынужден переживать подобное, хоть это и тратило его собственное время. Прежде чем заказчик опустил два пальца себе на лоб, Арселис ловко схватила его за выставленную руку и не дала начаться нежелательному действию. Сестра была совсем близко к нему, почти нависая над крестьянином.
– Вскоре мы сами Вас разыщем.
После чего последовал оглушающий удар в голову, отчего мужчина повалился на землю без сознания. Девушка слегка сморщилась и поджала ладошки под себя, словно это её кто-то больно ударил.
– Кажется, я немного перестаралась, – сказала она, имея в виду то ли удар, то ли в целом своё льстивое поведение по отношению к нему.
Ассасин выпрямилась и встряхнула рукой, расслабляя кулак, повернулась лицом к напарнику. Тот пристально всматривался в бесчувственное тело, затем шумно сплюнул и устремился прочь отсюда, выходя на оживлённую улицу. Та поспешила вслед за ним. Уже будучи в нескольких метрах от закоулка, парень раздражённо выдал:
– Конечно, перестаралась. Ты была с ним слишком мягкой.
Арселис пристроилась рядом и поправила волосы на лбу в правую сторону.
– Что ты всполошился? Я, между прочим, ради нас же стараюсь, – мимолётно задрав подбородок, ответила напарница, не видя в произошедшем своей вины. – Если я мила с ними, наша надбавка к оставшейся сумме награды всегда возрастает.
Ганз, даже не остановившись, резко развернулся на месте и взял её за плечи. По его глазам она поняла, что тот был явно рассержен.
– С этого момента ты прекратишь этим заниматься, – жёстко парировал русоволосый.
– Что не так я сделала? – нахмурившись, спросила та, принимая его ультиматум близко к сердцу.
– Прекрати делать вид, что ты действительно переживаешь за их судьбы. Это жутко бесит! – неожиданно резко высказался парень и отпустил её, продолжив бесцельный путь вперёд.
Он смотрел на неё и умом понимал, что не хотел, чтобы всё так вышло: он уже начал задумываться о том, чтобы постепенно отучать девушку от себя. Она стала достаточно взрослой, чтобы самой о себе позаботиться, чтобы самой решать свою судьбу. Ганз опасался, что все её стремления помочь людям превратятся в обыкновенное желание заработать больше денег, давая им ложные надежды и показываемые чувства. С одной стороны, ему было плевать на тех, с кем его сводила судьба, потому что все те, кто был для него дорог, уже существовали в его жизни, с другой стороны, его внутренняя борьба между привязанностью к этой девушке и одновременным желанием ей лучшего будущего, без смертей, убийств, крови и горя, сводили его с ума. И вся эта неразбериха выливалась в агрессию. Он злился, в первую очередь, на себя самого, потому что понимал, что он тоже причастен к тому, что Арси делала сейчас, и на неё, выливая накопившуюся желчь, хотя совсем этого не хотел.
Арселис была в растерянности, потому