здоровую, больной-рабочей ногой «ножницами» врубил тому в подставленную в сгибе морду.
Не успевая разогнуться, а только вскинув хрустнувшую голову и перебрасывая центр тяжести на задницу, хулиган словно бы приподнялся в воздух – а может и впрямь подлетел – такой удачный удар получился, и, перебирая в конце пути ногами, пытавшимися догнать собственное тело, въехал задницей в вымазанное белой краской окно с низким подоконником. Стекло не треснуло, а лопнуло под натиском уже всей падающей в него спины и посыпалось наружу, расцвечивая своими игривыми блёстками и осыпая раскидистым звоном рухнувшее на улицу тело. Третий этаж… Тело не двигалось. Антон успел испугаться – чересчур вышло… Вывалилось даже!
Но тут же ментовская сущность, усугубленная уверенным знанием юридических основ, взяла в нём верх над испугом, и он быстро открыл засов и выбежал в коридор, состроив растерянное выражение лица.
– Помогите! Скорее! Человек выпал из окна…
Малой, не сильно – встревоженная травма уже опять начала проявляться – но всё-таки симулируя хромоту для предупреждения чужих подозрений, колченогим галопом заковылял по коридору мимо поста медсестры к лестнице.
– Скорее! Скорее! Беда!
Медики, подхваченные шумом и сопровождаемые взволнованными взглядами способных выглядывать из дверей пациентов травматологии, устремились за Малым по лестнице вниз.
Когда Антон добрался до места на углу здания больницы, там уже в суетливой и возбуждённой толпе гулявших свидетелей-больных, наперебой рассказывавших друг другу увиденное, какие-то белохалатные люди пытались реанимировать бездыханное тело пострадавшего.
Малой хотел было начать кудахтать о том, как всё произошло на его глазах: как человеку стало плохо в туалете, как он закачался, как его повело, он начал падать, а Антон, видя неизбежность, пытался его подхватить и даже почти успел схватить несчастного за одежду, но проклятая нога подвела – он не успел поймать бедолагу и вытащить его из пропасти третьего этажа… Но передумал. Паническое кудахтанье было бы тоже чересчур для полицейского, должного привыкнуть – а так и было! – к виду человеческих несчастий. Однако он пролез поближе к эпицентру событий.
Сохранившая повязку на бороде голова упавшего лежала боком на бордюре палисадника, как на подушке… Влажной от крови подушке… При этом череп, как аккуратно уполовиненный горшок, был очевидно расколот, и его верхняя часть кроме того, что была раздроблена, была ещё сбита и смещена ударом. Антон обошел место происшествия так, чтобы встать там, откуда открывался страшный в своей откровенности вид разбитой головы. С этой стороны никого не было – жутко было смотреть, и даже страдающие от скуки больные здесь не скопились. Малой подошёл совсем вплотную и заглянул внутрь «горшка». Черная пустота… Что-то ещё продолжало течь из него, мерзостное в своей тягучей сути, но никаких сгустков и близко не было – кровавая лужа и всё. «Пустой!» – подум