не пойму, зачем мужикам нужен маникюр, – сказала она, совершенно не отреагировав на приглашение.
Колесникову такая сдержанность не понравилась. Однако с неизменной твердостью он сказал:
– Моя рука – это кулак. А кулак – это лицо мужчины. Лицо же должно быть тщательно выбрито. Если, конечно, мужчина себя уважает.
Завертев сию мудрость, вызвавшую восхищение Боба, мэтр тут же добавил:
– Лорик, я пригласил вас на вечер, но почему-то не слышу визга радости.
На что Лариса преспокойно ответила:
– Последний раз от радости я визжала, когда мой папа качал меня на своей ноге. Это было лет двадцать назад.
– Лора, я могу заменить тебе папу. Я могу покачать тебя не только на ноге.
– Не думаю, что это меня обрадует.
Чемпион было озадачился, но привычка идти напролом взяла свое.
– Короче, вы игнорируете мое сердечное предложение?
– Не совсем так, Мишенька, – тихо ответила Лариса. – Просто я не могу принять твое предложение. За Светку не знаю. Но я не могу.
– Что значит «не могу»? – удивился Мишенька. Понятие «не могу» для него давно перестало быть серьезным. – Лора, если бы тебя дома ждал ревнивый муж, если бы твоя мама была больна или у твоего ребенка был бы понос, то это было бы хоть каким-то оправданием. Хотя все равно недостаточным!
– Вполне согласна, – неожиданно ответила Лариса.
– Так в чем же дело? – еще раз удивился Чемпион.
– Ни в чем. Просто не могу.
– Объясни, пожалуйста.
– Ты же уважаешь себя! Почему я не могу уважать себя? А уважающая себя женщина может себе позволить не отвечать мужчине. Если, конечно, он не следователь.
Слегка задетый Чемпион вздернул ноздри, но тут же взял себя в руки и снисходительно улыбнулся. Натренированность у него была во всем.
– Мужчина по отношению к женщине всегда следователь, – сказал он с угрожающей твердостью. – Если, конечно, он мужчина.
– Ну хорошо, – все так же спокойно продолжала Лариса. – Я отвечу. Миша, я не девочка по заказу.
Миша наклонил к ней свое большое глыбообразное лицо. Из-под тяжелых дуг бровей, превращенных в сплошные шрамы, с устрашающим упрямством ее сверлили маленькие умные глазки.
– Лора, ты неправильно меня поняла. Я сам хочу быть с тобой. Я никому тебя не заказываю. И никому не позволю тебя заказать.
– Миша, позволять что-то в отношении себя я привыкла только сама!
При этих словах напряглась даже Березкина. Боб замер в предвкушении взрыва. На протяжении всего этого разговора он ощущал в себе какое-то тайное удовольствие, которое было не чем иным, как самым примитивным злорадством, возникающим в душе каждого самца при виде несобственного поражения. Правда, Боб еще не осознавал глубинных мотивов своего удовольствия. Он только ждал и жаждал крови. Но мэтр оказался выше этого.
– Лора, я не мальчик с улицы, которого можно взять и послать из-за какого-то каприза.