развивать и в полной мере использовать» многочисленных интеллектуалов, работающих в области философии и социологии, и таким образом гарантировать, что они будут «рупорами передовой мысли, первопроходцами научного исследования, наставниками общественной этики и верными сторонниками руководящей роли партии».
Си Цзиньпин, несомненно, справедливо полагает, что воспитание лояльной интеллигенции, стремящейся дать достоверное обоснование продолжающемуся правлению Коммунистической партии, имеет ключевое значение для выживания партии в долгосрочной перспективе. Как объясняет Питер Бол в своей работе, вошедшей в настоящий сборник, многие века правители Китая зависели от интеллектуалов, помогавших конструировать политическую легитимность, – обязанность, часто включавшая в себя переписывание истории. Но сегодня выполнить такое поручение отнюдь не просто. Если китайская история должна выступить главным судьей легитимности режима, что делать с неудобным фактом, что политические институты и идеология КНР почти полностью импортированы из Советского Союза и крайне мало похожи на институты и идеологию дореволюционного Китая? Для режима, стремящегося представить себя хранителем пяти тысячелетий «достославной» китайской истории, это действительно проблема. Даже если бы притязания на легитимность основывались лишь на заслуге КПК по «восстановлению» территориальной целостности и национального суверенитета Китая с основанием КНР в 1949 году, эта точка зрения вызывает сомнения. На протяжении большей части своей истории Китай был физически разобщен, его воображаемое согласие заключалось скорее в культурном, а не политическом единстве. Как иронически замечает историк Питер Пердью, географическая территория, которую современная КНР считает своей по праву рождения, была завоевана в полном объеме лишь в XVIII веке, когда императорский трон занимала чужеземная маньчжурская династия.
КПК все еще может черпать из резервуара легитимности, накопленного во время и после ее революционного восхождения к власти, но даже самый глубокий резервуар в конце концов испарится, если его регулярно не пополнять. Невыполненные обещания коммунистической революции еще не полностью изучены, не говоря уже об их реализации. КПК объявила мораторий на исследование своих исторических ошибок, осудив такие дискуссии, как одну из «семи запретных тем», публичное упоминание которых влечет за собой незамедлительные репрессивные меры.
Усилия по укоренению легитимности режима в искаженном переписывании исторической памяти вряд ли могут выдержать напор критики в долгосрочной перспективе. Серьезная попытка внедрить идеалы социальной справедливости, когда-то помогавшие вдохновить коммунистическую революцию, может быть более надежным фундаментом для строительства морального обоснования правлению КПК. Для этого нужно нечто большее, чем антикоррупционная кампания, направленная против злоупотребления