проводят по открытому участку шеи, отправляя по моему телу сигнал тревоги в виде мурашек.
Это очень хреново…
А особенно, когда понимаю, что действительно умудрилась впустить его между своих колен и сижу тут в позе на все готовой проститутки.
Мать твою, что происходит?
Осмыслить до конца ситуацию мне не позволяет распахнувшаяся дверь и появившийся на пороге кабинета молодой человек лет двадцати с хвостиком.
На его лице вопросительное выражение.
– Ты занят? – Спрашивает он просто, будто не застал нас в недвусмысленной позе – рука Удальцова все так же в моих волосах, а мои глаза – на уровне его паха.
– Сам не видишь?
Я вдруг отмираю и, пользуясь секундным замешательством, вырываюсь из стальной хватки. Бросаюсь к выходу. Одариваю парня в дверях красноречивым взглядом и бросаю напоследок:
– Ну и козёл же вы!
Ретируюсь, пока не огребла по полной. В приемной, не реагируя на что-то моросящую секретаршу, хватаю свое пальто и вылетаю из этого логова порока, пытаясь на ходу его надеть.
В какой-то момент мои ноги заплетаются в ненавистных туфлях, и я шмякаюсь на пол прямо у лифта, изображая в полете дохлого фламинго.
Блин. Блин. Блин!
Вот же идиотка! Придурошная! Имбицилка!
Даром, что замужем пять лет. Ума не прибавилось.
От обиды на весь белый свет и на себя в первую очередь, душу и глотаю подступающие слёзы. Пытаюсь подняться, как вдруг чувствую на себе чьи-то руки.
Да сколько можно!
Оборачиваюсь.
Встречаюсь взглядом с серыми пронзительными глазами под черными бровями. Черт, как же они похожи…
– Что ж вы так не аккуратно, девушка. Разобьетесь же.
Мягкая улыбка на губах обезоруживает. Парень легко поднимает меня и помогает поправить одежду.
– Спасибо. – Выдавливаю сквозь слёзы.
Чувствую, болит коленка. Смотрю и вижу, что колготки порваны и под дырой внушительная ссадина, украшающая теперь мою ногу.
Молодой человек тоже её замечает и даже присвистывает.
– Так, дорогуша, пойдем-ка со мной. Идти сможешь?
Я вымученно вздыхаю.
– Нет уж, я лучше домой.
– Это не обсуждается. Рану нужно обработать. У меня в кабинете аптечка. Там что-нибудь найдется.
Его тон такой по-деловому серьезный, что я почему-то подчиняюсь.
Ковыляю потихонечку, повиснув на его руке для поддержки. Мы спускаемся на этаж ниже, на лифте, и доходим до его кабинета. Там он усаживает меня на мягкий диван и уходит через смежную дверь, возвращаясь с небольшой коробкой в руках.
– Надо промыть. – Демонстрирует мне флакон с перекисью, а я пытаюсь его перехватить.
– Может я сама лучше?
– Сиди уж… Сама она… – Он поддевает тонкий капрон колготки пальцами и разрывает его, освобождая доступ к ране. – Как зовут-то тебя?
– Ольга. – Почему-то сразу отвечаю я.
– Так что у вас с моим отцом, Ольга? – Мужчина поднимает на меня взгляд, и я только теперь понимаю,