все же…
– Просто шансов у тебя нет, хоть и рожа смазливая.
– Это еще почему? – Внутри разгорается чисто спортивный интерес.
– Ты, может, и нормальный пацан. – Явно не наевшись, Миша гипнотизирует голодным взглядом мою порцию пельменей. – Но, если на Румянцеву плотоядно смотреть не перестанешь, Царев все нормальности твои отобьет.
– Какой еще Царев? – будто случайно подталкиваю свою тарелку к Мише.
– Местный мажорчик с моего курса. – Петухов облизывается и все же решается спросить: – Точно не будешь?
– Не буду! – С превеликой радостью отдаю обед соседу. – Расскажи мне об этом Цареве.
– Да что там рассказывать? – Рыжий с тарелкой в руках возвращается к окну. – Обычный папенькин сынок, разучившийся считать деньги. Надо Артурчику квартиру в центре – папа подгоняет. Хочет мальчонка новый седан – отец не думая дарит. Прогулы ему сходят с рук, девки липнут, как мухи на варенье, ну а набедокурит – сухой из воды всегда выходит.
– А Аня?
– Что «Аня»?
– Она вроде не такая.
– Ну да, все они не такие, – усмехается сосед.
– Полагаешь, она с Царевым ради денег?
– В душу я к ней не заглядывал, не знаю. Может, и любит Артура. Они вроде с первого курса вместе. В любом случае ты, Сокол, в пролете. Нищий общажный первокурсник с пробелами в голове против упакованного, перспективного Царева – заведомо проигрышное дело.
– Понятно. – Как зеленый юнец, отвожу взгляд. Хотя я есть зеленый, да и до Румянцевой мне дела особого нет: чувствую, что сердце давно занято другой, которую, увы, не помню. – Слушай, Миш, а где здесь душ можно принять?
– Из комнаты выходишь и налево. Душевая рядом с кухней. – Петухов озадаченно смотрит на меня. – А ты не сейчас ли туда собрался?
– Да, а что? – уверенно отрезаю и встаю из-за стола. – Запах этот больничный с ума сводит, да и одежду Аня выбрала маломерную какую-то. Все тянет.
– Слушай, и правда, ты на больничных харчах возмужал, что ли, – елозит по мне взглядом Петухов. – Это тебе не шустрики раз в день лопать, да?
– Шустрики? – Меня корежит от дебильного слова.
– Ну, там, лапша всякая, – поясняет Петухов, – которую кипятком залил, и готово. Или пельмени эти из соевого белка. В больнице небось первое, второе и десерт?
– Да тоже не фонтан. – Размяв шею, подхожу к шкафу. – Мои вещи здесь?
– Ага, – кивает с набитым ртом сосед. – Твои три полки снизу, мои верхние.
– Негусто.
На нижней замечаю стопку постельного белья, чуть выше – пару полотенец, а на самой верхней – еще одни джинсы, кучку нижнего белья и вязаный свитер морковного цвета. Пожалуй, мои ненавистные кеды – лучшее из всего гардероба.
– Негусто, – соглашается Миша. – Слушай, Сокол, ты бы с душем обождал немного.
– Почему?
Впрочем, какая разница, если даже переодеться не во что. Отрешенно плюхаюсь на продавленную неким Стасом кровать и, прикрыв глаза, стараюсь не обращать