участие колдун, и мы не можем не учитывать сей факт. Иван, в твои функции, помимо охраны, войдет и соответствующее обучение Алексея этим вашим колдунским премудростям. Справишься?
– Справлюсь, государь, – кивнул тот. – Тем более что это обучение уже фактически началось. – Колдун усмехнулся.
– Добро. – Император повернулся к Белобородову. – Прохор, к тебе в подчинение передается и Алексия, а Иван займется и ее обучением тоже.
– Государь… – не вытерпел Пафнутьев. – Алексия не готова, да на ней еще этот певческо-патриотический проект…
Виталий Борисович посмотрел на цесаревича, ища поддержки, но так ее и не нашел – тот только демонстративно вздохнул и отвел глаза. Зато возбудился император:
– Виталька, не доводи до греха! – еле сдерживал он свое раздражение. – Лучше молчи, пока я окончательно в тебе не разочаровался!
– Виноват, государь… – опять опустил голову тот.
– Теперь перейдем к частностям. Ваня, возвращаю тебе личное дворянство, как и право ношения всех наград. – Колдун вскочил и глубоко поклонился. – Будешь хорошо трудиться на благо рода, получишь дворянство потомственное, как и твой дружок Прохор. Понимаешь, что это будет значить для твоей дочери?
– Костьми лягу, государь! – сказал колдун и вновь глубоко поклонился.
Пафнутьев же заскрежетал зубами, а император с видимым удовольствием наблюдал за реакцией фактического главы Тайной канцелярии.
– Отлично. Вроде все обсудили, все порешали, никого больше не задерживаю. – Николай дождался, пока все встанут. – Секундочку. – Он нажал кнопку на интеркоме. – Дворцовых давай.
Буквально через несколько секунд открылась дверь, и в кабинет зашли четверо дворцовых, которые сразу же направились к Пафнутьеву.
– Виталька, поедешь в Бутырку, – усмехнулся император. – Посидишь, отдохнешь от напряженной работы, подумаешь над своим поведением, в себя наконец придешь… Чего застыл-то? Ручонки для наручников вытягивай, или думал, для тебя какие-то исключения с преференциями будут?
Пафнутьев гордо выпрямился и протянул вперед руки, на которых дворцовые сноровисто защелкнули наручники.
– Орел, ничего не скажешь! – продолжал улыбаться император. – Ишь, как расхорохорился! Ну, ничего… Посмотрим, как ты через недельку тянуться будешь… – он махнул рукой. – Уводите. И не забудьте нашего грозного Виталия Борисовича по длинному маршруту до черной решетчатой кареты провести, чтоб как можно больше людей его в модных блестящих аксессуарах видели и понимали, что неприкасаемых у нас нет.
Когда за Пафнутьевым и его конвоем закрылась дверь, император уже серьезно посмотрел сначала на слегка бледного Прохора, а потом на Ивана.
– Намек поняли, оба-двое?
– Да, ваше императорское величество!
– Ваня, если снова сбежишь, за тебя в Бутырку поедет дочь. Свободны, опричники…
– Выясняйте отношения… – кинул цесаревич, ставя бутылку коньяка со стаканами на столик, разделявший