в тот момент, когда он выбил свой 735-й хоум-ран. Единственная женщина в этой галерее была полуголая. Я все таращилась на постер, пытаясь определить, красивая она или нет. Ее темнокожее тело лоснилось от масла. Между заостренных грудей пролегал кожаный ремень, усаженный патронами. Шапка густых курчавых волос тоже украшалась ими, и еще больше висело вокруг бедер, скрывая пах.
Этот образ поставил меня в тупик. Она была обнажена, а значит, наверное, считалась сексуальной, но я никогда не видела на постере настолько темнокожей девушки с такой шапкой курчавых волос. Я была чем-то средним между девушкой с плаката и любимой актрисой Маркуса, Джейн Кеннеди [13]. Мои роскошные локоны были похожи на ее, но кожа – как у эротической фантазии папы Рональды, цвета черненой латуни. Внизу постера, прямо под высокими, до колена, кожаными сапогами девушки была подпись: «Задумайся».
Я показала на постер:
– Не понимаю. О чем?
– Все мужчины любят рассматривать картинки с голыми девками, – ответила Рональда. – Ты бы видела, сколько таких картинок у моего парня, Джерома.
Я кивнула, будто все поняла, но этот постер вызвал у меня внутри ощущение какой-то блуждающей тоски. Интересно, а как Джеймс украшает свое пространство? Он не поддерживал движение «Назад в Африку», так что я знала: он не станет смотреть на голых девушек с пушистым шариком волос. Может, в его эротических фантазиях женщины лежат в соблазнительных позах на капоте лимузина. Может, сидят в салоне машины, уложив грудь на рулевое колесо, а из одежды на них – только фуражка водителя, из-под которой ниспадают тяжелые пряди длинных блестящих волос. И задумалась.
– Хочешь, покажу тебе дом?
Я снова кивнула.
– Это папин кабинет.
Она открыла дверь и завела меня в маленькую комнатку, набитую книгами и увешанную портретами черных мужчин с серьезными лицами. Рональда показала на темнокожего мужчину с высоким лбом.
– Это Кваме Нкрума [14], в честь которого назвали моего брата.
– А кто он?
– Президент какой-то африканской страны. Папа обожает Африку. Особенно тамошних президентов, – подруга села в кожаное рабочее кресло и покрутилась на нем. – Африка, Африка, Африка.
– А мама? Я имею в виду настоящая. Она тоже болеет Африкой?
Один уголок рта Рональды изогнулся вверх. Прежде чем ответить, она причмокнула.
– Мама умерла. Я не хочу о ней говорить.
– Прости, – ответила я, хотя в голосе Рональды не было грусти. Скорее злость из-за того, что поднялась эта тема. – Может, посмотрим еще что-нибудь? – предложила я.
Одноклассница открыла другую дверь. За ней была комнатка размером с кабинет отца, только почти пустая. Здесь стояли книжные шкафы, но книги были только на одной полке. Имелся и письменный стол, но не заваленный бумагами. В углу стоял ленточный вибромассажер. У мамы тоже такой был. Включаешь его, и он растрясает жир с боков.
– Это кабинет мачехи, – пояснила Рональда. – Можем тусить здесь.
– Как