узкой з…цы мужчины. Это моя слабость. За Димку я замуж выскочила тоже, наверное, из-за его з…цы упругой.
Мужчина резко останавливается, а я не успеваю и впечатываюсь в его спину, отшатываюсь назад и чуть не падаю. Упасть не дают его мускулистые руки, он придерживает меня за плечи.
– Извините, – выдавливаю из себя.
Он смеётся, но никак не комментирует эту ситуацию.
– Проходи. Два дня командуешь здесь. Молоко в холодильнике, манка здесь, – Андрей открывает шкафчик и демонстрирует мне ровный ряд подписанных баночек. – Я всеяден, если что. На завтрак с большим аппетитом поем манной кашки или овсянки.
Моя кожа горит под его взглядом. Я боюсь посмотреть на него, глаза в пол опустила. Чувствую, как он улыбается, но не подходит ближе, не нарушает моё личное пространство.
Андрей подходит к двери и закрывает её. Я вздрагиваю всем телом. Зачем он закрыл дверь? Пячусь назад, но недалеко. Упираюсь попкой в столешницу и замираю.
Мужчина подходит ко мне почти вплотную. Рассматривает внимательно, потом опускает взгляд на мою грудь и тяжело выдыхает:
– Почти познакомились, – снова смотрит на моё лицо. – Каждый рассмотрел то, что больше понравилось, – он улыбается, явно издеваясь, а мне спрятаться хочется.
От его взгляда у меня такое с телом творится, успокоиться не могу. Еле выдавливаю из себя:
– Где кастрюльку взять, майор?
А он почти серьёзно отвечает:
– Во-первых, полковник, во-вторых, кастрюльки – вот здесь, – и открывает ящик снизу.
Я обалдело смотрю на него, а он, как ни в чём не бывало поясняет:
– Николаевичу всё можно. Он мой прямой начальник и лучший друг. Мы с ним познакомились, когда я майором был, лет десять тому назад. Так до сих пор майором и зовёт.
Андрей достаёт кастрюльку, ставит её на плиту, из холодильника извлекает бутылку молока, выливает в кастрюльку. Он всё это делает так уверенно, как будто каждый день кашу варит, а я тупо смотрю на него и взгляд оторвать от его рук сильных не могу.
– Валерия, я предоставил вам кров, а взамен хочу получить вкусный стол. Это будет честно. Кашу вари, хватит на меня пялиться. Сваришь, позовёшь. Я пойду мультики с детворой посмотрю, – он поворачивает меня к плите, показывает пальцем на кастрюлю с молоком, рядом на стол ставит манку, соль, сахар, даёт в руку ложку и уходит.
Я обалдеваю от своего имени, им произнесённого. Он произносит его хрипло, чуть картавя, и голос такой низкий. И это «р» в моём имени совсем другое, ни как у Мирона и Ритки, оно особенно произнесённое. И от этого звука с моим телом чёрте что происходит!
Как только он выходит из кухни, мне становится легче дышать и мозг начинает работать. Варю манную кашку, а внутри всё поёт. Мне почему-то безумно хочется, чтобы моя манная кашка ему понравилась. Этому здоровяку… моя манная кашка… Разве не абсурд?!…
Что со мною происходит? Почему моё тело так реагирует на этого мужчину? Неужели мамуля права? Она ведь перед моей свадьбой говорила, что я, дурочка, рано замуж выхожу, своего мужчину ещё встречу, а Дима не мой мужчина.