увидел недоумение на обветренном усатом лице Мишлена и понял, что говорит что-то не то. Бертье попытался припомнить, что же именно он только что говорил, но так и не смог: похоже, он отвечал майору в полубреду, а может быть, и во сне. В последнее время он часто засыпал стоя, как лошадь, а то и на ходу.
– Простите, мой майор, – сказал он, с огромным трудом перекрывая шум, производимый беспорядочно отступающими остатками славного корпуса маршала Нея. – Фитили, вы сказали? Конечно, я все проверю и зажгу фитили. Умереть за Францию – высшая честь, о которой я могу мечтать.
– Желаю вам уцелеть, мой мальчик, – прокаркал майор Мишлен и принялся разбирать поводья. – Имейте в виду, я уже послал туда Дюпона и Ферно, постарайтесь наладить с ними связь и действовать согласованно. Ваш участок – северная стена. Помните, я на вас рассчитываю!
Он развернул коня и ускакал во тьму, к переправе. Конь под ним двигался неровной вихляющей рысью, и Бертье мог бы побиться об заклад, что животное не дотянет до утра.
Повернув голову, он посмотрел на восток, но не увидел ничего, кроме зарева далекого пожара. Ночь обещала быть долгой, и лейтенант Бертье точно знал, что для многих она станет вечной. Далеко не всем собравшимся у переправы через Днепр суждено было увидеть рассвет, и приказ майора Мишлена, казалось, заранее вычеркнул Клода Бертье из списка этих счастливчиков. Ему предстояло сию минуту отправиться назад, на восток, и заниматься проверкой подведенных под стены Смоленского кремля мин, в то время как все остальные будут поспешно отступать на тот берег Днепра – то есть двигаться в сторону веселой Франции, к солнечным холмам и виноградникам…
Он встряхнулся, поняв, что снова задремал, и заставил себя сделать первый шаг. Закоченевшее, смертельно усталое тело повиновалось с неохотой. Навстречу брели люди – бородатые, грязные, оборванные, покорные судьбе, пребывающие в состоянии тупого отчаяния, – и Бертье внезапно подумалось, что отданный майором приказ будет не так-то просто выполнить. Где, во имя всего святого, ему искать теперь своих саперов? А главное, как, черт подери, заставить их идти обратно, прямиком навстречу казачьим пикам?!
Бертье поскользнулся, едва не упав, и стал смотреть под ноги. Покрытая ледяными буграми дорога так и норовила поймать ногу в капкан. Лейтенант вынул из ножен шпагу и стал опираться на нее как на трость. Увы, тонкая офицерская шпага оказалась весьма дурной заменой костылю: не прошло и пяти минут, как Бертье поскользнулся снова и на сей раз все-таки упал, больно ударившись правым локтем. Шпага, на которую он пытался опереться, сломалась с сухим щелчком, как хворостина. С огромным трудом поднявшись на ноги, Бертье отшвырнул бесполезный обломок. Потеря шпаги оставила его равнодушным: шпага более не являлась для него символом офицерского звания, это был просто кусок железа, точно такой же, как и те, что в изобилии валялись вдоль всей дороги, да еще и надоевший вдобавок. На земле лежало сколько угодно оружия; лейтенант мог бы подобрать любую приглянувшуюся