пояснял Гитлер, – Она всегда будет на стороне наших противников. У нее всегда тайное желание использовать все возможности, чтобы нас уничтожить… Дело вовсе не в Данциге. Речь идет о расширении нашего жизненного пространства к востоку, приобретении базы питания и урегулировании балтийской проблемы… Поэтому не может быть вопроса о пощаде, и это приводит нас к следующему решению: атаковать Польшу при первой же возможности»[225].
Односторонние гарантии
Давая свои гарантии Польше, Лондон и не собирался вступать в войну из-за нее. Наша «внешняя политика, – пояснял в начале 1938 г. Черчилль, – должна быть основана на моральном фундаменте. Народ нашей страны, после всех пройденных им испытаний, не намерен дать вовлечь себя в еще одну страшную войну во имя союзов или дипломатических комбинаций старого мира»[226].
Британские «моральные обязательства» являлись для Варшавы теми обещаниями, о последствиях которых, основываясь на опыте польского восстания, в 1861 г. предупреждал еще в 1930 г. поляк Велепольский: «толкать легковерное и экзальтированное население на безнадежную борьбу безответственными и лишенными всяких последствий обещаниями, значит совершать преступление против человечества»[227].
Для выполнения своих обещаний Лондону нужна была третья сила, которая приняла бы удар немецких армий на себя … И в марте-апреле Лондон не только дал «гарантии» Польше, но и одновременно запросил односторонние гарантии … у СССР.
Случай представился 17 марта, когда румынский посланник в Лондоне уведомил Форин Оффис о том, что Германия готовится предъявить Румынии ультиматум, выполнение которого поставит ее экономику на службу Рейху[228]. И 18 марта английское правительство одновременно через советского полпреда в Лондоне и наркома иностранных дел в Москве неожиданно сделало запрос: «может ли Румыния рассчитывать на помощь СССР в случае германской агрессии в какой форме, и в каких размерах». Аналогичные запросы были посланы Польше, Греции, Югославии и Турции. Ответ Литвинова гласил: Советское правительство «прежде чем ответить на запрос… (хотело бы) знать позицию других государств, в частности Англии». Нарком выразил удивление, что помощью Советского Союза «интересуется Англия, а не Румыния», которая, как он заметил, «к нам не обращалась и, может быть, даже не желает ее»[229].
В тот же день «русское правительство…, несмотря на то, что перед ним захлопнули дверь (в Мюнхене) … предложило созвать совещание шести держав»[230] – СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции. «Из вопросов одного правительства другому о позиции каждого ничего не выйдет, – пояснял Литвинов, – а поэтому необходима общая консультация». «Это было то, – отмечал историк Флеминг, – в чем ощущалась неотложная необходимость». Однако министр иностранных дел Британии Галифакс на следующий день ответил, что после консультаций с премьером «они пришли