и за последовавшую за ним трагедию.
– Наверно, – соглашаюсь я, кивнув. – Мне хочется помнить их живыми и счастливыми, но вы даже не представляете, как это сложно.
Впервые на могилах друзей я побывала спустя год после игры. В тот день я смотрела на передвижной календарь. Бегунок с окошком выделял дату – двадцать четвертое июля. Две недели я ждала этого момента, боясь позабыть, словно это вообще возможно.
Тогда я впервые задумалась, а удается ли хоть кому-то спокойно прожить день, в который они кого-то потеряли. Что чувствуют люди через пять или десять лет после чьей-то смерти? Забывают ли они хоть когда-то? Хотя бы случайно или потому, что слишком заняты? А если забывают, как сильно они после этого себя ненавидят?
На кладбище меня привез отец.
– Их похоронили рядом, – сообщил он мне, когда я уже схватилась за дверную ручку.
– Зачем?
– Так решили все остальные, – сухо ответил он, словно заранее готовился к этому неприятному вопросу.
Остальные. Те, к кому мы не имели отношения, потому что наша семья никого не потеряла. Вот только я лишилась трех близких людей. Меня затошнило от мысли, что мне не позволено считать себя частью этого горя только потому, что я до сих пор жива.
Найти целый ряд могил, заваленных венками, оказалось пугающе легко. Одинаковые гранитные надгробия с разными черно-белыми изображениями на них. Зернистые фотографии очень быстро начали плыть перед глазами, и я едва не потеряла сознание.
В себя меня привел неожиданно раздавшийся поблизости голос.
– Пришла позлорадствовать?
Обернувшись, я увидела отца Стаса. Его брезгливый взгляд будто говорил, что перед ним сейчас самое отвратительное существо на планете. Во многом благодаря этому моменту я очень быстро поняла, как смотрят на прокаженных, и что теперь – я одна из них.
Мне не хотелось возвращаться в состояние абсолютной ненависти к себе. Нельзя было допустить, чтобы меня в очередной раз сделали козлом отпущения. Но кто, если не я, виноват в том, что его сын лежит в земле?
Я думала о времени, когда его родители считали меня частью семьи и мечтали о нашей со Стасом свадьбе, и не понимала, почему именно я стала тем человеком, который разрушил их жизнь.
– Даже ничего не скажешь? – поинтересовался мужчина озлобленным голосом.
Казалось, он готов голыми руками вырыть могилу и, не задумываясь, бросить меня прямо в нее.
– Скажи же! – Неожиданно он сорвался на крик, а после упал передо мной на колени и начал рыдать. – Скажи хоть что-нибудь…
Он опустил голову на землю. И тогда я по-настоящему увидела, что сделала. Увидела, как выглядят вдребезги разбитые мной люди.
Я медленно опустилась на землю рядом с ним. Как бы мне не хотелось его успокоить, я так и не смогла дотронуться до его трясущегося от истерики тела.
С каждой минутой его всхлипы становились все тише и тише, а потом и вовсе прекратились. Он поднял голову и взглянул на меня красными от слез глазами. Его