алось, как в любой другой семье. Но счастье тоже жило в их доме, подрастала дочка Женя, но Сергей, как и все мужчины, страстно мечтал ещё и о сыне.
И вот долгожданный малыш вскоре должен был появиться на свет, но что-то случилось весенним солнечным днём. Люда вдруг побледнела, сказала, что ей плохо и прилегла на диван. Пожилой доктор, приехавший на скорой, померял давление, что-то тихо спросил у женщины и нахмурившись, велел поскорее собрать вещи в стационар.
Шестилетнюю Женю забрала к себе Людмилина мать, Серёгина тёща, женщина добрая и молчаливая, а сам он сидел дома возле зелёного телефонного аппарата в ожидании звонка. Он грянул, словно гром, разразился в тихом доме таким звоном, что Сергей, хотя и ожидал звонка, от неожиданности чуть не рухнул с кресла.
Глуховатый голос в трубке сообщил ему, что отныне нет у него больше ни жены, ни сына… дальше Сергей уже не услышал ничего, просто положил трубку рядом с аппаратом, а сам сел на пол, обхватив голову руками.
Спавшая в коридоре на своём коврике Лапка, лохматая дворняга, которую Сергей принёс как-то щенком с завода, осторожно подошла к хозяину. Понимая своим преданным собачьим сердцем, что с хозяином стряслось какое-то горе, Лапка положила свою морду ему на колени, пытаясь заглянуть в глаза. Но глаза хозяина были закрыты, по щекам дорожками бежали слёзы, и Лапка тихонько заскулила…
Теперь это уже дела давно минувших дней, и Лапки уже нет в живых, но сам Сергей помнит любящий взгляд карих глаз собаки, её молчаливое сочувствие и боль, которую даже собака способна испытать, сопереживая хозяину. Поэтому, после смерти Лапки, он никогда больше не заводил собак.
После кончины жены жизнь Сергея сломалась и обрушилась, словно карточный домик. Людмила была для него тем, что вело его, толкало вперед и вселяло в голову надежды и мечты о будущем. Теперь этого путеводного света не стало, и жизнь, как поезд без машиниста, полетела под откос.
Меланья Фёдоровна, сразу распознавшая, что надломился в её зяте жизненный стержень, хоть и сама была еле жива после потери дочери, но Сергея и Женю практически силой привела в свой дом. Людмилин отец, Николай Николаевич, обычно весёлый балагур, теперь сам ходил словно тень, но такой поступок жены одобрил – вместе горе переживать легче…
Но Сергей не смог… Очень тяжело было находиться ему в доме, где выросла его Люда… вот в этой комнате они с младшей сестрой жили до замужества… А еще совсем недавно сам Сергей носился за женой по огородным грядкам, пытаясь обрызгать водой из шланга, а ведь их просто полоть сорняки послали…
Оставив дочку на попечение бабушки и деда, Сергей вернулся в пустую квартиру. Пыль покрыла всё, не стало в доме хозяйской руки, но Сергею было безразлично и это, и всё остальное. И он попытался утопить своё горе в вине…
Как в тумане слышал он укоризненный голос Меланьи Фёдоровны, и строгий Николая Николаевича, которые пытались вразумить его, оставались по очереди с ним, звали к себе, отбирали припасенные бутылки крепкой… Но вытащить человека из омута, если сам он того не желает, увы, невозможно.
На работе как-то терпели его, похмельного и полупьяного. В цеху, в родной бригаде, прикрывали его, отправляли проспаться в подсобке, журили и тоже пытались помочь, но дружеские уговоры, увещевания и беседы не могли вытащить Сергея на свет.
Однажды утром он проснулся от того, что ему показалось, будто он умирает, и Сергей даже успел обрадоваться этому. Голова раскалывалась, обветренные губы ссохлись так, что, когда он разлепил их, треснули до крови.
Утро еще только началось, и их квартиру на пятом этаже пронизывали золотые солнечные нити рассветного солнца, в их свете плясали пылинки, и Сергей увидел, что рядом с ним на диване сидит Людмила, держа в руке запотевший стакан воды…
Её волосы, цвета спелой пшеницы, рассыпались по плечам, и солнечные нити вплетались в них, делая их золотыми. Белая рубашка на тонких бретельках была её самой любимой, а мелкие синие цветочки на ней как раз угадывали тон её глаз…
– Пить хочешь? – улыбнулась Люда, – Попей. И вставай, хватит уже валяться, на работу пора!
Сергей протянул свою руку и коснулся округлившегося животика жены, ему стало так хорошо! Ведь всё это – смерть жены и сына, крах его жизни – всё это всего лишь плохой сон! А вот сейчас он проснулся, и всё оказалось по-прежнему!
Холодный стакан коснулся его руки, и он проснулся. Нет, сном было то, что он увидел, а вот теперь он как раз и оказался в своей настоящей жизни… Стоя под прохладными струями душа, Сергей понял, что дальше так не может продолжаться, и что Люда приходила к нему, чтобы сказать именно это!
Глава 2.
– Как это – уедешь? Зачем? Что ты придумал, ты здесь чуть не до смерти упился, спасибо, хоть ел что-то, силом кормили, – запричитала Меланья Фёдоровна, услышав решение зятя.
– Ты давай не дури, сынок! – сказал, нахмурив брови Николай Николаевич, – Ведь дочка у тебя растёт! При живом отце дело ли, девчонка сиротой останется!
Сергей сидел за большим дубовым столом, выскобленным Меланьей Фёдоровной добела, и опустив голову слушал, что говорят