не заботится о сыне. Денег он на меня не жалел не из любви ко мне. Если любишь, то не бьёшь и не шипишь, как врагу: «Зверёныш».
Спустившись к пляжу, я сел на песок. Вокруг валялись водоросли, мусор, ракушки. Я поднял одну – сероватую, в форме веера, в чёрных чёрточках вроде маминых иероглифов на халате. Любая мелочь вызывала мысли о матери. Меня не отпускала тревога, что ей грозит беда. Основания для этого были.
Я повертел ракушку в руках и засунул в карман. Позже вручу матери, раз ей нравятся подобные штуковины. Её пристрастий я не разделял, но относился к ним нормально. Зачем мешать, если это доставляет ей удовольствие. Как я написал на одном форуме, в котором проводил немало времени: если бы никто не лез в чужие дела, легче бы жилось.
Когда мать чем-то увлекалась, она превращалась в восторженную девочку, молодела прямо на глазах. В этом проявлялась её уязвимость, поэтому эта черта мне не нравилась. Думая об этом, я заметил вдали парочку. Женщина чем-то напоминала мою мать. Я вгляделся, пытаясь определить, она ли это, но, пока пробивался взглядом через заслонявшие её блики солнца, пара исчезла. Скорей всего, померещилось. Мать находилась в церкви, да и не стала бы она разгуливать с каким-то мужиком у всех на виду. Наш район довольно чопорный, всё должно быть шито-крыто. Смех! А что творится за семью замками – неважно. Мой отец следует этому правилу, как никто другой.
Я пошёл к джипу, взял пластиковый мешок, вернулся и стал собирать мусор. Свинское отношение к пляжу меня злит. Пользуются, а при этом портят, ну в точности, как ведут себя с родными, – плюют им в душу. Я подобрал стеклянные осколки, банки из-под напитков, тряпки и, набив до отказа мешок, двинулся к помойному баку. Пока я убирал, на стоянке появился ещё один автомобиль. Типа броневика. Я мгновенно его узнал. Он часто носился с рёвом по нашей улице, действуя на нервы отцу. Кто сидел за рулём – неизвестно. Его скрывали затемнённые окна. Но отец был уверен, что это молодой парень и шумит он нарочно. «Поглядим, кто такой», – подумал я и опустился на скамью. Ожидая, когда вернётся водитель, я уставился на позолоченный солнцем океан – сегодня на удивление гладкий, как каток. Давно он таким не был, обычно он бурный. Я мысленно покатил по нему вперёд, в самую даль, за горизонт, подальше от этой чёртовой жизни.
На океан я смотрел каждый день из окна своей комнаты. Отец, сам того не ведая, всё-таки что-то для меня сделал – дал мне возможность быть вблизи воды. В прошлой жизни, если есть таковая (во что я не особо верю), я наверняка был дельфином. Нравятся мне эти существа. Умные. Плавать в нашем океане я обожал – именно в нашем, никакой другой мне не был нужен. В эти минуты даже утихала ярость.
Отпускала она меня редко, мучила, а при этом оберегала. Когда она достигала пика, я вполне мог бы одолеть любого парня. Никто бы этому не поверил, особенно мои одноклассники. Накачанные бычки! Сразу бы подняли на смех: «Хлюпик!». Ничего опасного в ярости, в противовес тому, что твердят, я не видел. В этом месте добавлю: не видел в ту пору, а сейчас уж и не знаю…
А мать всегда боялась воды и даже в неглубоком бассейне купалась