Елена Дорош

Слеза Евы


Скачать книгу

с бессмертной любовью к богине. Помните? «Я, вдохновленный Аполлоном, Елизавету втайне пел!»

      – Как у Петрарки и Беатриче?

      – Да! Пока еще я не знаю, как серьга императрицы могла оказаться у мальчишки-лицеиста, но допускаю, что это вполне возможно. Надо вернуться к воспоминаниям бывших лицеистов. Вдруг где-то что-то проскочит.

      Но Глафира, глядя на его горевшие лихорадочным румянцем щеки и полубезумные глаза, решила, что больше потакать его капризам не будет.

      – Олег Петрович, вы ужасно устали, и сегодня я уже не могу позволить вам никакой нагрузки.

      – Подождите, голубушка Глафира Андреевна. Я ведь не сказал, что брошусь на поиски с низкого старта. Позвольте только закончить историю об отношениях поэта и императрицы.

      – Завтра.

      – Нет, сейчас.

      – А лекарство за вас кто будет принимать? Пушкин?

      – Умоляю, умнейшая и славнейшая Глафира Андреевна, не поминайте Александра Сергеевича всуе!

      – Хорошо, не буду! Не волнуйтесь только!

      – Да как же не волноваться, голубчик мой! Ведь вам самой ужасно интересно. Так?

      – Так, но…

      – Вы думаете, что я устаю от роли рассказчика? Отнюдь! Поверьте, так я отдыхаю!

      – Только сначала переложу вас на кровать, договорились? Через час у нас массаж, будете уже готовы.

      Бартенев помогал ей сильными руками, и вдвоем они благополучно переместили его на кровать.

      – Помните, я давеча упомянул о Донжуанском списке Пушкина?

      – Конечно. Даже в школе о нем рассказывают.

      – Неужели? – поразился Бартенев. – Не знал, что эта тема включена в школьную программу. Так вот, среди женских имен в нем есть одно неназванное. Пушкин обозначил его двумя латинскими буквами «N». В разные годы исследователи доказывали, что под ними скрываются то Мария Раевская, то Наталья Кочубей. Ерунда, я считаю. Речь шла о самой главной любви поэта – Елизавете Алексеевне Романовой, жене Александра Первого. Только ее имя он не посмел назвать в длинном списке своих душевных привязанностей. И не только потому, что она была императрицей. Это женщина другого толка. Рядом с ней все остальные – просто «колхоз», как сказала однажды одна известная писательница.

      – Он любил ее платонически?

      – Без вариантов. Ему нужна была именно такая любовь: тайная, светлая, безнадежная, чистая. Для другой имелось много охотниц. Но не Елизавета.

      – Значит, последнее письмо адресовано ей?

      – Почти уверен. То есть я точно уверен, но доказать это можно будет, лишь когда мы узнаем тайну серьги. А мы ее узнаем.

      – При вашем характере – не сомневаюсь.

      – Кстати, знаете ли вы, хотя, конечно, не знаете… Некоторые уверены – и я в их числе, – что знаменитое «Я помню чудное мгновенье» посвящено вовсе не Анне Керн.

      – Как так? Любому школьнику известно…

      – Да Керн просто приняла желаемое за действительное! Она нашла стихотворение среди страниц «Евгения Онегина», стала пытать Пушкина, приставать,